Творчество Чингиза Айтматова
План.
«Плаха» - новый миф или новая реальность?
А). Форма и основная тема «Плахи»
Б). Художественное своеобразие «Плахи»
Краткое содержание повестей Чингиза Айтматова
© Л.В. Мирошкина, 2010
Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного согласия автора. E-mail
Познакомиться с дополнительной литературой в интернет-магазине
1. Чингиз Айтматов – классик русской и киргизской литературы, лауреат многих престижных премий. Его произведения переведены на 100 языков мира. Многие его произведения экранизированы. По мотивам его произведений поставлены драматические спектакли и балеты.
Родился Чингиз Айтматов в 1928 году в ауле Шекер, в Таласской долине Кировоградского района Фрунзенской области в семье политработника. В 1937 году отец был репрессирован и в 1938 году расстрелян. Только в 90 году сын нашёл могилу отца и завещал похоронить себя рядом с могилой отца. Рос будущий писатель у бабушки. Рано начал трудиться. После окончания 6 классов работал секретарём сельсовета в своём ауле, потом налоговым агентом, учётчиком. В 1947 году поступает в Джамбульский зооветеринарный техникум, затем учится в Киргизском сельскохозяйственном институте, по окончании которого работает зоотехником. Ещё будучи студентом, в 1951 году опубликовал свой первый рассказ «Газетчик Дзюйдо» о японском мальчике - продавце газет, собиравшем подписи в защиту мира под Стокгольмским воззванием. Работая зоотехником, Айтматов продолжал свою литературную деятельность, писал рассказы, переводил на русский язык произведения киргизских писателей. Появились его рассказы из жизни Киргизии: «Сыпайчи», «Трудная переправа», « Лицом к лицу», «Свидание с сыном», « «Соперники», «Солдатёнок» и другие. В 1956г поступил на Высшие литературные курсы в Москве, которые закончил в 1958 году. В этом же году вышла в свет его первая повесть «Джамиля». Айтматов сразу же завоевал любовь читателя. Французский писатель Луи Арагон назвал «Джамилю» «самой прекрасной на свете повестью о любви». Произведения Чингиза Айхматова отличаются необычайной лиричностью, задушевностью, необыкновенной романтичностью, свежестью. В 1963 году он был удостоен Ленинской премии за книгу «Повести гор и степей», куда вошли повести: «Джамиля», «Первый учитель», «Тополёк мой в красной косынке», «Верблюжий глаз». Чингиз Айтматов - Герой Социалистического Труда
В 1990 – 1994г. Чингиз Айтматов - главный редактор журнала «Иностранная литература». В эти же годы работал послом СССР, потом России и Киргизии в Люксембурге. Умер 10 июня 2008 года в Нюрнберге, в Германии.
«Плаха» - новый миф или новая реальность?
В книге Чингиза Айтматова «Плаха» - затронуты актуальные вопросы нашего времени. Эта книга – результат наблюдений, размышлений автора по поводу неспокойной действительности.
«Плаха» имеет мифо-символическую форму, создающую глубокий сложный подтекст.
Главная и основная тема «Плахи» - о власти и о трагическом последствии её извращения.
1. В «Плахе» - своеобразный метод изображения действительности.
В композиции романа «Плаха» замечательным является начало. Главные герои: Акбара и Ташчайнар изображены в тот момент, когда они оказались у последней черты, на перекрёстке жизни и смерти. Выбор, именно, этой точки отсчёта времени исключительно важен. Дело в том, что на подобном временном распутье находится не только волчья стая или весь животный мир Земли, но и всё человечество. По главному содержанию - актуальное романное и историческое время тождественны. В нём заложено переживание глобальной дилеммы – жизни и смерти Природы и Человеческого Рода.
Уже со второго абзаца романа мы переносимся в современную действительность, заглядываем в конфликт между Природой и Человеком. Полёт вертолёта в чёрном ущелье уподоблен стихийной силе – и по масштабам воздействия на среду и по непредсказуемости его последствия. В околоземном пространстве явный перевес на стороне человека, вооружённого мощной техникой.
И всё же при появлении вертолёта Акбара (волчица), дрожа от ужаса, выползает из логова на поединок с Человеком – Смертью: инстинкт защиты потомства берёт верх даже над инстинктом самосохранения. Но вместе с тем такой запев предвещает - ввиду многократного силового превосходства Человека – гибель Акбары и её рода. Далее приводится отрывок из текста.
«С приближением вертолёта волчица громко заскулила, собралась в комок, втянула голову, и всё-таки нервы не выдержали, сорвалась-таки и яростно взвыла Акбара, охваченная всесильной, слепой боязнью, и судорожно поползла на брюхе к выходу, лязгая зубами злобно и отчаянно, готовая сразиться, не сходя с места¸ точно надеялась обратить в бегство грохочущее над ущельем железное чудовище, с появлением которого даже камни стали валиться сверху, как при землетрясении.
На панические вопли Акбары в нору просунулся её волк - Ташчайнар, находившийся с тех пор, как волчица затяжелела, большей частью не в Логове, а в затишке, среди зарослей. Ташчайнар – «Камнедробитель», - прозванный так окрестными чабанами за сокрушительные челюсти, подполз к её ложу и успокаивающе заурчал, как бы прикрывая её телом от напасти. Притискиваясь к нему боком, прижимаясь всё теснее, волчица продолжала скулить, жалобно взывая то ли к несправедливому небу, то ли неизвестно к кому, то ли к судьбе своей несчастной, и долго ещё дрожала всем телом, не могла совладеть с собой даже после того, как вертолёт исчез за могучим глетчером Ала – Монгю и его стало совсем не слышно за тучами»…
Удивительное существо-волчица Акбара! Уже в самом начале автор мифологизирует и очеловечивает её образ. Она наделена не только способностью вспоминать, но и способностью сопоставлять свои ощущения с подобными ощущениями других зверей и делать выводы. Акбара мыслит почти, как человек. И даже мечтает. Из шквала чувств, налетевших на Акбару, при появлении вертолёта, выделяются три – ненависть к врагу, нежная любовь к своему будущему потомству и верность спасительному союзу с Ташчайнаром.
«В этой паре лютых Акбара была головой, была умом, а он был верной силой, надёжной, неутомимой, неукоснительно исполняющей её волю».
Власть принадлежит уму, а не силе. Автора интересуют отношения внутри семейного союза, принцип сохранения прочности этой первоячейки власти. Природа, по мысли автора, учит, что, когда сила выходит из повиновения, уму надо запастись терпением и не идти на уступки.
И ещё одна ситуация в жизни волков приковывает внимание автора. Акбаре и Ташчайнару пришлось переселиться из степи в горы и столкнуться им с «аборигенами» - волками иной породы. Внешним их различиям придаётся символически - принципиальное значение. У Акбары и у « её волка» иная расцветка шерсти, они выше ростом. У Акбары есть индивидуальный признак – «прозрачные синие глаза». Как и в мире людей, волкам даются имена, да такие звучные и значимые. Ташчайнар-«Камнедробитель», Акбара- «Белохолка».
Айтматова занимают взаимоотношения между пришельцами и аборигенами. Свою независимость и свои права пришлые могли отстоять только в жестокой схватке.
Содержания первых двух глав романа освещаются то под айтматовским (социально – философским), то под акбаровским (натурфилософским) углом зрения. Это придаёт повествованию оригинальность, хотя иногда и запутывает читателя. Например, превосходно написанный абзац ( «В том утраченном мире …») можно прочитать и как размышление автора и как воспоминания Акбары, наделённой мифической памятью всего волчьего рода. Писатель как бы даёт тут Акбаре «права соавтора». Этот метод широко применён автором.
«В том утраченном мире, в далёкой отсюда Моюнкумской саванне, протекала великая охотничья жизнь – в нескончаемой погоне по нескончаемым Моюнкумским просторам за нескончаемыми сайгачьими стадами. Когда антилопы – сайгаки, обитавшие с незапамятных времён в саванных степях, поросших вечно сухостойным саксаульником, древнейшие, как само время, из парнокопытных, когда эти неутомимые в беге горбоносые стадные животные с широченными ноздрями – трубами, пропускающими воздух через лёгкие с такой же энергией, как киты сквозь ус – потоки океана, и потому наделённые способностью бежать без передышки с восхода до заката солнца, - так вот, когда они приходили в движение, преследуемые извечными и неразлучными с ними волками, когда одно вспугнутое стадо увлекало в панике соседнее, а то и другое и третье, и когда в это поголовное бегство включались встречные великие и малые стада, когда мчались сайгаки по Моюнкумам – по взгорьям, по равнинам, по пескам, как обрушившийся на землю потоп, земля убегала вспять и гудела под ногами так, как гудит она под градовым ливнем в летнюю пору, и воздух наполнялся вихрящимся духом движения, кремнистой пылью и искрами, летящими из-под копыт, запахом стадного пота, запахом безумного состязания - не на жизнь, а насмерть, и волки, пластаясь на бегу, шли следом и рядом, пытаясь направить стадо сайгаков в свои «волчьи засады», где ждали их среди саксаула матёрые резчики – то звери, которые бросались из засады на загривок стремительно пробегающей жертвы и, катаясь, кубарем вместе с ней, успевали перекусить горло, пустить кровь и снова кинуться в погоню; но сайгаки каким-то образом часто распознавали, где ждут их «волчьи засады», и успевали пронестись стороной, а облава с нового круга возобновлялась с ещё большей яростью и скоростью, и все они, гонимые и преследующие, - одно звено жестокого бытия – выкладывались в беге, как в предсмертной агонии, сжигая свою кровь, чтобы жить и чтобы выжить, и разве что только сам бог мог остановить и тех и других, гонимых и гонителей, ибо речь шла о жизни и смерти жаждущих здравствовать тварей, ибо те волки, что не выдерживали такого бешеного темпа, то, что не родились состязаться в борьбе за существование – в беге – борьбе – те волки валились с ног и оставались издыхать в пыли, …а если и оставались в живых, уходили прочь в другие края, где промышляли разбоем в безобидных овечьих отарах…
Люди, люди – человекобоги! Люди тоже охотились за сайгаками Моюнкумской саванны. Прежде они появлялись на лошадях, одетые в шкуры, вооружённые стрелами, потом появлялись с бабахающими ружьями…стали устраивать облавы на машинах, беря на измор, точь – в точь, как волки, и валили сайгаков, расстреливая их с ходу, а потом человекобоги стали прилетать на вертолётах и, высмотрев вначале с воздуха сайгачьи стада в степи, шли на окружение животных в указанных координатах, а наземные снайперы мчались при этом по равнинам со скоростью до ста и более километров, чтобы сайгаки не успели скрыться, а вертолёты корректировали сверху цель и движение. Машины, вертолёты, скорострельные винтовки – и опрокинулась жизнь в Моюнкумской саванне вверх дном…»
Совмещая образ Акбары с образом обыкновенной волчицы, Айтматов получает возможность свободно варьировать время их жизни. Он то спрессовывает века в день, то день уравнивает с веками. Также автор распоряжается и пространством. Моюнкумская степь, которую он назвал саванной, разрастается до масштабов СССР или даже Земли.
Природа поделила животных на «гонителей» (волки) и «гонимых» (сайгаки). Жизнь в саванне жестока. Это – жизнь – борьба, «бег – борьба», которая предъявляет равные требования к гонителям и гонимым. Но вот появляется человек…
Писатель осуждает человека, едко иронизирует над ним ( «люди – боги овец, и они же овечьи рабы»). Эти определения, с точки зрения Акбары, но в них заключён и социально – философский смысл: люди, мол, боги тех, кто слаб и беззащитен, как овца. Но в то же время они рабски привязаны к этим овцеподобным массам.
Сравнивая людей с волками, автор ещё более заостряет иронию: «Люди, люди – человекобоги!... – какими высоко разумными существами вы были задуманы Творцом, и сколь неразумны вы в действительности. Это, полагает автор, станет ясно, если сопоставить, как охотятся волки и как люди! В «беге – борьбе» и гонители и гонимые равны, человек же охотится как убийца, имея преимущество, и действует на безопасном расстоянии. Чем ближе к нашему времени, тем хуже, по мысли автора, становится человек.
А вот и итог такого отношения к Природе: «…машины, вертолёты, скорострельные винтовки – и опрокинулась жизнь в Моюнкумской саванне вверх дном»… И не только здесь, но и всюду, где у человека есть современные орудия массового уничтожения, по всей Земле, с которой автор как бы мимоходом отождествляет Моюнкумскую саванну. Вот какой камертон изображения людей задаётся вступлением к «Плахе»
Уже во вступлении изменяется место и время действия: от последнего года в жизни волков – к первому, из Прииссыккулья - в Моюнкумы. Вместе с тем автор изменил и стиль письма – и угол зрения. От реализма, насыщенного символикой, он перешёл к реализму почти натуралистическому, а телескопическую оптику сменил на обыкновенный человеческий глаз наблюдателя, фиксирующего то, что он видит и знает об увиденном. Подобных переходов в романе много, и в них заключена содержательная особенность художественного метода «Плахи». Автор широко применяет своеобразный способ изложения философских взглядов- как бы между прочим, или изнутри текста, не имеющего к ним прямого отношения. Так, в рассказе о жизни зверей мы вдруг встречаем удручающее обобщение, касающееся борьбы добра и зла в человеческом обществе: «И уж вовсе неведомы были четвероногим и прочим тварям Моюнкумской саванны те сложности, которые донимали самих людей, пытавшихся познать себя с тех пор, как люди стали мыслящими существами, хотя они так и не разгадали при этом извечной загадки: отчего зло почти никогда не побеждает добро….»
Вот ещё рассуждения: одно, встроенное в мечты Акбары, и второе, от автора, подытоживающее эти мечты. Грезя о будущей охоте, Акбара представляет себе, « как всякая настигнутая сайга окрасит белый снег саванны током алой крови, …ради того, чтобы жила другая кровь в их серых шкурах, ибо их кровь живёт за счёт другой крови – так повелено началом всех начал, иного способа не будет, и тут никто не судил, поскольку нет ни правых, ни виноватых, виновен только тот, кто сотворил одну кровь для другой ( лишь человеку дан иной удел: хлеб добывать в труде и мясо выращивать трудом – творить для самого себя Природу)».
Тут ясно обнаруживается философская установка автора: всё живое, созданное богом, живёт по жестоким, но целесообразным законам, «иного способа не будет». Чтобы сузить обобщение, в скобках даётся оговорка. Но каков её смысл? Автор ведь не сказал, что человек живёт по другим законам, а лишь отметил, что ему выпал другой жребий от бога, но человек, - как видно по содержанию в «Плахе» в целом, - не сумел им воспользоваться и построил свою жизнь на основах худших, чем в мире животных.
Итоги:
Специфика художественного метода «Плахи» - в соединении двух различных способов отображения объективной действительности: мифосимволического и реалистического. Первый способ применяется более широко
Основное место действия – среднеазиатские степи и горы, которые отождествляются с ландшафтами всей Земли.
Время действия: от праисторической эпохи до наших дней, с заглядом в будущее, с концентрацией внимания на современность.
Основная тема:
естественно – историческое противоборство между гонителями и гонимыми, которое охватывает как Природу, так и человеческое общество.
2. Философский диспут между Понтием Пилатом и Иисусом Христом.
Чингиз Айтматов начал писать «Плаху» с новеллы о Понтии Пилате и Христе, которая стала главой романа, опорной точкой для полёта творческого воображения писателя.
Из библейского сюжета о Христе автор выбрал его допрос Понтием Пилатом, превратив допрос в философский диспут. Кроме того он сочинил историю о катании на лодке по Нилу мальчика Иисуса с матерью и об их чудесном спасении крокодилом. И спор и сказка о лодочной прогулке истолковываются так, что стали походить на миф о рождении и смерти Иисуса Христа.
Иудея - малоазиатская провинция великой Римской империи. Начало нашей эры. Человек, разумное существо, живёт на Земле уже тысячелетия. Чего же он достиг? Из спора Понтия Пилата с Христом видно, каков человек и какова власть. Одни люди – их немного – имеют дворцы, земли, богатство, силу для его защиты от других людей – их огромное большинство, и они, эти массы, создают своим трудом всё благо, но сами бескровны, живут впроголодь, ходят босые. Господ, гонителей, представляет Понтий Пилат, наместник Рима в Иудее, который олицетворяет политическую власть, силу. Гонимых представляет Иисус Христос, который представляет человеческое в человеке, то есть его разум.
Айтматовский Христос декларирует веру всех людей в нового Бога, суть которого разъясняется им так: Бог – Завтра и есть дух бесконечности, а в целом – в нём - вся суть, вся совокупность деяний и устремлений человеческих, а потому, каким быть Богу – Завтра – прекрасным или дурным, добросердечным и карающим, - зависит от самих людей.
Бог – Завтра – мечта, содержание которой изменяется с изменением людей. Цель «учения» Христа в романе в том, чтобы « возвести человека на престол призвания его - призвания к добру и красоте» путём провозглашения царства справедливости», то есть силой проповеди. Но словом можно свергнуть с престола кесарей. «Да, - отвечает Христос, - если все люди захотят жить во Христе и высокой праведности, что может случиться, что они именно до такой степени усовершенствуют свой дух. Мир, в котором власть и блага будут справедливо распределяться между людьми,- и в котором, следовательно, не будет ни гонителей, ни гонимых», - это и есть, по мысли Чингиза Айтматова, - «второе пришествие Христа». Но оказывается, его « ждать придётся бесконечно долго», так как люди себялюбивы, поклоняются силе и злату, а не разуму. Потому что «Бог – Завтра» и имеет второе имя - «Бог бесконечности».
Бог для прокуратора Иудеи лишь удобное прикрытие власти кесаря, «универсальный способ» ослепления людей. Для него нет ничего выше власти Рима. А это означает, что кесарь и есть Бог, а Бог - это кесарь, секира, абсолютная гильотина для непокорных. Те, кто имеют силу, - имеют власть, они - господа, а те, кто бессильны – рабы. Этот порядок – де извечен и освящён религией, так было, так и есть и так будет. Люди, народ, для прокуратора – ничтожный сброд, к которому он и испытывает физиологическое отвращение и который всегда следует за силой и благами.
Благодаря разуму, человек выделился из животного мира и создал цивилизацию, но жизнь свою он подчинил силе. Разум же, всё разумное, Христа, его апостолов он преследует, гонит, распинает на плахе. Получается парадокс: волчья семья живёт разумнее, чем человек. Но парадокс этот не действительный, а искусственный. В размышлениях Христа и Понтия Пилата сила и разум статично, абстрактно противопоставляются, в то время как они искони находятся в сложном диалектическом взаимодействии.
От трагического конфликта между Понтием Пилатом и Христом, являющегося композиционным центром «Плахи», идут параллели – параболы в доисторическое прошлое ( в мир животных), в наши дни и в будущее, чтобы сравнить эти времена, сопоставить их по нескольким линиям развития.
Опорная линия в «Плахе» имеет 5 моделей – образцов: кесарь Тиверий и Понтий Пилат, Каиафа, глава иерусалимского Синедриона, Иисус Христос и иудейский народ. Первые три модели дают образы гонителей ( власть), четвёртая и пятая – гонимые.
Парабола в доисторическое прошлое проходит так: Волки, Акбара и Ташчайнар – гонители. Сайгаки - гонимые.
Парабола в современность: Сандро, Обер – Кандалов, безымянная центральная и областная власть, Гришан, Утюг – 87, Дог, а также главный редактор, Отец Координатор – гонители.
Авдий, Инга Фёдоровна, Джохадзе, несколько фигур из народа, Акбара и Ташчайнар с потомством, сайгаки – гонимые.
Парабола в будущее:
Базарбай, районное и совхозное начальство – гонители.
Бостон, Эрназар, их жёны, Акбара и Ташчайнар с потомством - гонимые.
Образы Богов, Понтия Пилата, Киафы, Христа, иудейского народа «продолжаются» в образах, подобных им гонителей и гонимых, живущих в Советском Союзе.
3. Роль Авдия Каллистратова в раскрытии идейного содержания романа «Плаха»
Авдий Каллистратов, изгнанный из духовной семинарии как еретик – новомысленник, работал внештатным сотрудником областной комсомольской газеты. Он был выгоден газете для наглядной антирелигиозной пропаганды. Его же заинтересовала молодёжь, газета, чтобы там выступать на близкие ему морально – нравственные темы, так как он был сторонником нравственного самоусовершенствования. Он мечтал со временем в газете высказывать свои представления о Боге и человеке в современной эпохе. Он был как бы между двух огней: между научным атеизмом и неизменными концепциями вероучений. Но в нём горел и собственный огонь, «обуреваемый собственными идеями развития во времени категории Бога в зависимости от исторического развития человечества», еретик Авдий Каллистратов надеялся, что рано или поздно судьба предоставит ему возможность приоткрыть людям суть своих умозаключений, ибо, как он полагал, всё идёт к тому, что людям и самим захочется узнать о своих отношениях с Богом в постиндустриальную эпоху, когда могущество человека достигнет наикритической фазы. Умозаключения Авдия носили пока не устоявшийся, дискуссионный характер, но и такой свободы мысли официальное богословие не простило ему и, когда он отказался покаяться в ереси новомыслия, чины епархии изгнали его из духовной семинарии.
У Авдия Каллистратова было бледное высокое чело; он носил волосы до плеч и отпустил плотную каштановую бородку… Серые навыкате глаза его лихорадочно поблескивали, в них выражался непокой духа и мысли, который был присущ его натуре.
Ходий Авдий большей частью в клетчатых рубашках, в свитере и джинсах. В холод натягивал пальтецо и старую меховую шапку, ещё отцовскую. Таким он и появился в Моюнкумской саванне…
Матери он лишился ещё в детстве, и отец его, дьякон Каллистратов, оставшись вдовцом, тратил свою доброту …и начитанность …на сына и дочь, что была старше Авдия на три года, которая окончила Ленинградский политех, в Ленинграде вышла замуж, обзавелась семьёй и работала чертёжницей.
У Авдия Каллистратова есть два героя, которыми он восхищается: Иисус Христос и Гурам Джохадзе. Христу он подобен по душе, по мировоззрению и по судьбе, а образ Джохадзе вдохновляет его на бескомпромиссную борьбу со злом даже тогда, когда на стороне зла перевес сил.
Баллада-легенда о Джохадзе вспоминается во время прослушивания песнопения болгарского хора «Крипта» в Москве, в Пушкинском музее.
Отрывок из «Плахи»:
«Я слушал певцов, и вдруг меня посетило озарение, мне открылась суть прочитанного однажды грузинского рассказа «Шестеро и седьмой»…
«Пылает революция, идёт кровопролитная гражданская война, революция утверждает себя в последних схватках с врагом и в Грузии… Советская власть побеждает, всё более вытесняя последние остатки вооружённых контрреволюционеров даже из самых глухих горных селений. Действует основной в таких случаях закон – если враг не сдаётся, его уничтожают. Но жестокость порождает ответную жестокость – это тоже давний закон. Особенно яростно сопротивляется отряд удалого Гурама Джохадзе, отлично знавшего окрестные горы, бывшего пастуха – конника, а ныне дерзкого неуловимого налётчика, запутавшегося в классовой борьбе. Но и его дни уже сочтены. В последнее время он терпит поражение за поражением. В отряд Гурама подослан чекист, который, рискуя быть раскрытым,- со всеми вытекающими отсюда последствиями, входит в доверие Гурама Джахадзе, становится одним из его соратников. Он устраивает так, что, отступая после большого боя с поредевшим от потерь отрядом, Гурам Джохадзе попадает на речной переправе в засаду. Когда они на бешеном скаку достигают берега и бросаются в реку, чекист сваливается с коня возле зарослей: у него якобы обрывается подпруга. А большая ватага конников Гурама преодолевает на разгорячённых конях перекаты широкой горной реки и на самой её середине, где они открыты со всех сторон, два заранее установленных и замаскированных станковых пулемёта косят их с двух берегов. Дикая свалка, люди погибают…, но Гурам Джохадзе - судьба его бережёт – успевает вырваться из – под обстрела, поворачивает вспять, и благодаря своему могучему коню, уносится вдоль берега по зарослям. А за ним мчатся несколько верных ему всадников, оставшихся в живых, и среди них чекист, присоединившийся к ним, как только он понял, что операция не совсем удалась и что главарь уходит от расправы.
От отряда осталось шестеро и чекист Сандро. Сандро имел приказ ликвидировать главаря банды Гурама Джохадзе. …Но он не отдаёт свою жизнь без борьбы» …
И вот развязка этой истории…
«После жестокого разгрома на реке Гурам поздним вечером остановился в труднодоступном месте. Все валятся от усталости. Пятеро засыпают. Двое не спят. Не спит и чекист Сандро. Его мучит забота – он обдумывает, как ему теперь быть, как лучше достичь своей цели, как осуществить возмездие. Не спит после катастрофы и Гурам - он переживает разгром отряда. ..
Вечером решили отпраздновать расставание. Гурам признался, что они проиграли и принял решение разойтись. Он решил уйти в Турцию и работать там грузчиком.
Сандро отошёл за дровами и из – за кустов всех уложил. Затем Сандро молча обошёл шестерых, сражённых наповал, и, отойдя чуть в сторону, приставил дуло маузера к своему виску. Ещё раз выстрел прозвучал в горах коротким эхом. Теперь он был седьмым, отпевшим свои песни»…
Так завершилась грузинская баллада.
Разберём следующий вопрос Авдия:
«Но когда б трагедии гражданской войны не оборачивались трагедиями нации, когда б сопротивление одних истории нововходящей и нетерпение других в борьбе за ускорение этой же истории не переменяли жизнь на корню, откуда бы эти страшные борозды на пашне революции и разве имела бы грузинская баллада такой исход?...Цена ценою познаётся».
Авдий полагает, что в любой гражданской войне, независимо от её причин и целей её участников, нет правых. А есть только виноватые.
«Цена ценою познаётся!». О каких ценах, категориях идёт речь?
Когда закон осуждает на расстрел злостного убийцу, то здесь цена жизни одного человека как бы приравнивается к жизни другого человека. О такой ситуации можно сказать: «Цена ценою познаётся!»
Подобная ситуация есть и в балладе. За жизнь Гурама Джохадзе чекист Сандро заплатил своей жизнью. Таков был окончательный расчёт истории. Авдий увидел в этом новое подтверждение своего взгляда на историю, как на «порочную круговерть убиений».
Формулой «Цена крови» подытоживает предательство Иудой Христа: подлинная цена крови Христа - не 30 сребреников, полученных Иудой от иерусалимского Синедриона, а самоубийство Иуды. Библейская ситуация структурно воспроизведена в балладе о Джохадзе, и поэтому для Авдия тут всё ясно. Поэтому он и восхищается Джохадзе, который при сопоставлении библейской и грузинской трагедий оказывается как бы в роли Христа. Роль Иуды отводится, следовательно, - Сандро. И надо заметить, что он исполнил её с блеском и получил бы обещанную ему от ЧЕКА большую сумму денег, если бы остался жив. Но «кровь» обязывала. И Сандро покончил с собой, ибо он являл собой отвратительное соединение сентиментальности и жестокости.
Если вдуматься в логику композиции и сюжета «Плахи», то можно прийти к выводу, что Айтматов дал Авдию два важнейших напутствия в новую жизнь:
1. Божественное: Авдий вдохновляется песнопением старинных гимнов и хоралов в исполнении болгарского хора «Крипта». Это духовная «вечеря», затрагивающая тончайшие струны самосознания.
2. Человеческое: Авдий воодушевляется образом неустрашимого борца за веру Гурама Джохадзе.
Первое напутствие соответствует логике образа Авдия, а вот второе – взрывает её: ведь Авдий принципиальный противник насилия.
Джохадзе платил кроаью за кровь и готов был, если бы он победил, платить дальше, и по повышенным ставкам. Авдий же исповедует идею самосовершенствования человека, и в ней заключена для него вся этика и вся политика.
3. Продолжение ответа на третий вопрос.
Авдий, словно прозрачная лакмусовая бумажка, наклеенная на увеличительное стекло, выпукло проявляет сущность всякой власти.
По своему желанию и по заданию редакции газеты Авдий проникает в группу наркоманов, молодых людей разных национальностей. Группу возглавляет Гришан (Сам), волевой делец и циничный демагог, а курируют эту компанию «Утюг – 87» и «Дог». Яростный спор Авдия с Гришаном уподобен спору Христа с Потнием Пилатом. Авдий называет Гришана «маленьким Наполеоном», но тот считает себя «Наполеоном большим». В свою очередь, Гришан иронически называет Авдия «мессией», «Спасителем», «новым Христом». В конце спора он – Гришан, подобно Понтию Пилату, умывает руки: «Спасите их души, Спаситель! Я ничем, ни единым словом тебе не помешаю».
Отрывок из «Плахи»
«Замысел состоял в том, чтобы поехать не как посторонний наблюдатель, а как один из гонцов за анашой, влившись в их компанию. Бороду сбрил. Записных книжек не брал. Мне было важно проникнуть в ту среду, выяснить, почему эти ребята оказались вовлечёнными туда, что двигало ими, кроме соблазна наживы и спекуляции. Мне необходимо было изучить изнутри личные, социальные, семейные и…психологические моменты этого явления.
Это было в мае. Именно в это время начинала цвести конопля – анаша, и именно в эти дни приступают к сбору её цвета те, кто специально отправляется за этим зельем в Примоюнкумские и Чуйские степи. Обо всём этом мне поведал мой знакомый, учитель истории одной из школ нашего города Виктор Никифорович Городецкий, племянник которого попал в анашистскую компанию и которого на поруки учителя отпустил следователь Джаслибеков из Алма – Ата. У подростков возникла целая система промысла. Есть проводники. Останавливают в степи товарник. Кто – то снабжает их спецсоставом, порошок такой, если посыпать ночью на шпалы, на рельсы, то в лучах фар возникает иллюзия, будто дорога занялась огнём. Шпалы горят Рельсы горят. Конечно, машинист останавливает состав… А анашисты тем временем залезают в вагоны со своими сумками, чемоданами. Едут до узловой станции. Там покупают билеты на пассажирский поезд. Узнай, кто есть кто. Правда, милиция в последнее время завела специальных собак, они анашу по запаху находят.
Меня давно терзала мысль - найти нехоженые тропы к умам и сердцам своих сверстников. Я видел своё призвание в поучении добру….
Я прибыл в Москву, где должен был отправиться с Казанского вокзала в конопляные степи….именно здесь, на Казанском, формировалась группа гонцов…Эти гонцы съезжались из самых разных городов Севера и Прибалтики, причём наиболее удалёнными точками являются Архангельск и Клайпеда должно быть потому…анашу там можно перепродать морякам… Чтобы напасть на след гонцов, я должен был найти на Казанском вокзале носильщика с нагрудным знаком 87, по кличке « Утюг» или «Утя» и передать ему привет от одного из бывших приятелей, упомянутого Пашей. «Утюг» имел знакомство в билетных кассах. Но узнать, кто это именно устраивал, мне не удалось, видимо, звено кто – то возглавлял, хотя и тайно. Так вот, этот «Утя» обеспечивал организованный выезд группы гонцов, то есть, он должен был всем добыть билет на один поезд, но, желательно, в разных вагонах. Сойдясь поближе с гонцами, я узнал, что первая заповедь всех добытчиков анаши состоит в том, чтобы, в случае провала, ни за что не выдавать друг друга.
«Утюг – 87» - эдакий рыжеватый детина, эдакий кот хитрый, с бегающими глазками».
…Приглядываясь к гонцам, ...Авдий Каллистратов предполагал, что при всей своей внешней самоуверенности, каждый из гонцов – попутчиков, должно быть угнетён своим промыслом и неотступным страхом перед неотвратимым возмездием, и жалел их…Вызволить души этих людей из – под власти порока, раскрепостить их, раскрыть им глаза на самих себя, освободить от вечно преследующего страха… - вот чего хотелось Авдию Каллистратоыу …он пытался найти подступы к осуществлению этого возвышенного намерения и теперь понимал, что, уйдя из семинарии, расставшись с официальной церковью, в душе он оставался проповедником и что нести людям слово истины и добра так, как он понимал это, - самое великое, что он мог совершить на своём жизненном пути…»
На станции Жалпак – Саз гонцам – добытчикам предстояло сходить и дальше двигаться своим ходом на свой страх и риск – каждый сам по себе – до совхоза «Моюнкумский», до отделения «Учкудук»
Авдию хотелось увидеть Самого, который неусыпно следил за ними.
Гонцы: Петруха, малолетний Ленько.
В Учкудуке они втроём с ходу нашли работу: штукатурничать и столярничать в доме одного чабана.
По книге «Плаха». Как собирать «пластилин?»…
«Надо было, раздевшись догола, бегать по зарослям, чтобы на тело налипала пыльца с соцветий конопли, что он и сделал. Ну и пришлось побегать Авдию в тот день – никогда в жизни он столько не бегал! Пыльца – это едва видимая, почти микроскопическая, почти бесцветная. Собрать с тела этот почти незримый слой оказалось не так – то просто – в результате всех усилий пластилина получилось ничтожно мало. И только сознание, что это необходимо для встречи с главным, Самим, для того, чтобы, накопив материал, вскрыть потаённые пружины поведения гонцов и через слово, через газету огласить криком боли на всю страну, - только это заставляло Авдия бегать и бегать взад – вперёд под жарким солнцем.
В той беготне Авдий порядком удалился от дружков, выискивая в степи наиболее густые заросли анаши. И тут наступил какой – то момент удивительного состояния лёгкости, парения то ли наяву, то ли в воображении. Авдий не заметил, как это случилось. В небе щедро светило солнце, воздух был пронизан теплом, порхали и пересвистывались какие – то птицы, особенно заливались жаворонки, мелькали бабочки и другие насекомые и тоже издавали разные звуки, - словом, - рай земной, да и только, и в том раю, раздевшись догола, оставив на себе только панаму, очки, плавки, кеды, Авдий Каллистратов – белокожий, тощий северянин, охмелевший от пыльцы, носился, как заводной, взад – вперёд по степи, выбирая наиболее высокий и густой травостой. Вокруг него клубилась потревоженная пыльца цветущей, завязывающей семя конопли, и от долгого вдыхания того летучего дурмана в воображении Авдия, естественно, возникали разные видения. Особенно отрадно было одно: он мчится на мотоцикле, устремившись позади вчерашней мотоциклистки… Её волосы развивались по ветру, касались его лица, липли к губам, к глазам, …щекотали шею, и это было прекрасно…
Очнулся он, лишь когда увидел возле себя троих волчат. Вот те на! Откуда они взялись? Он не верил своим глазам…А волчица была уже в трёх шагах и в яростном прыжке вдруг ( он присел на корточки) перемахнула через его голову, обдав звериным духом, и в ту же минуту их глаза встретились. Авдий увидел огненный синий взор волчицы, её бесподобно синие и жестокие глаза, и мороз прошёл по коже, а волчица тем временем ещё раз стремительно, как ветер, перескочила через него и кинулась к волчатам и с налёта погнала их прочь, пустив в ход зубы, и заодно крупно завернула с пути высунувшегося из оврага страшного зверя – громадного волка со вздыбленным загривком, и все они вмиг исчезли, словно бурей их унесло…
А Авдий, унося ноги, долго бежал по степи, и страх криком выходил из него. Он бежал, а голову мутило, тело отяжелело, и земля качалась под его заплетавшимися ногами, - ему хотелось упасть, свалиться, заснуть, и тут его начало рвать, и он почувствовал, что настал его смертный час. И всё – таки у него хватило воли отбегать каждый раз в сторону от мерзкой блевотины и бежать дальше, пока новый приступ рвоты не скрючивал его в три погибели, вызывал адские боли и рези в животе. Изрыгая пыльцевую отраву, мучаясь от судорог, Авдий, стеная, бормотал:
: «О боже, прекрати, хватит! Никогда, никогда больше не буду собирать анашу! Хватит с меня, я не хочу, не хочу больше видеть и слышать этот запах! О Боже, сжалься надо мной!»…
Когда, наконец, рвота отпустила его, и он собрался уже идти искать свою одежду, к нему подбежали Петруха и Лёнька. Рассказ о встрече с волками страшно подействовал на них. Особенно перепугался Лёнька….»\
Здесь Авдий признался, что пришёл сюда, чтобы спасти их. «Спасти! - злобно крикнул Петруха. – Это как же ты будешь нас спасать?»
- Для начала покаемся перед Богом и перед людьми…»
С рюкзаками, набитыми травой анаши, пошли они в сторону железной дороги, где Авдий познакомился с Гришаном. Между ними завязывается острый конфликт. Цель Авдия подготовить о наркоманах статью для газеты, чтобы показать пагубность их пути. Спор осмысливается здесь как своеобразное продолжение диспута Христа с Понтием Пилатом в новых исторических условиях. В итоге оказывается, что история снова будто бы подтверждает неизменно агрессивную природу власти и обречённость открытой борьбы человека против властителей.
5. Конфликт между Авдием – Христом и Гришаном – Понтием Пилатом
Отрывок из «Плахи»… Гришан «…ты…затесался к нам, стал у нас прямо как свой, и не потому, что деньгу большую возлюбил…и не потому, что деваться было некуда после того, как тебя выперли из семинарии и тебе нигде ходу не было? Да будь я на месте этих попов, я бы в два счёта пинками бы тебя вышиб – ведь ты такой даже им не нужен. Они ведь в старые игры играют, а ты всё взаправду, всё всерьёз.
- Да, всерьёз. И ты принимай меня всерьёз, - заявил Авдий.
- Ещё бы! Ты что же, считаешь, что я тебя не понимаю, а я тебя насквозь вижу, вижу, кто ты есть. Ты – чокнутый! Ты - фанатик собственного идиотизма, потому ты к нам подался сюда, а иначе что бы тебя сюда занесло? Прибыл, стало быть, с благородной целью, этаким мессией, чтобы открыть глаза нам – падшим, промышляющим добычей анаши, торгующим и спекулирующим запрещённым дурманом. Прибыл распространять извечные спасительные идеи, от которых, как мочой, за три версты несёт прописными истинами. Прибыл отвратить нас от зла, чтобы мы раскаялись, изменились, чтобы приняли обожаемые тобой стандарты тотального сознания… А ты, Спаситель – Эмиссар, подумал прежде о том, какая сила тебе противостоит?
- Подумал, и потому я здесь. И предупреждаю тебя: я буду добиваться своего ради вас самих же, что бы мне это ни стоило, ты уж не удивляйся.
- Ради нас самих же! – скривился Гришан. – Не беспокойся, не удивляюсь, чего ради мне удивляться тому, на чём свихнулся ещё тот, кого распяли ...Спаситель рода человеческого…Раскинул руки в гвоздях на кресте, голову свесил, скорчил мученическую рожу и на тебе…любуйтесь, плачьте и поклоняйтесь до конца света . Недурно, понимаешь ли, придумали себе иные умники занятие на все века – спасать нас от самих же себя! И что же, кто спасён и что спасено в этом мире? Ответь мне! Всё, как было до Голгофы, так оно и есть и до сих пор. Человек всё тот же. И в человеке ничто с тех пор не изменилось. А мы всё ждём, что вот придёт кто – то спасать нас, грешных? Тебе вот Каллистратова недоставало в этом деле. Но вот и ты явился к нам. Явился, не запылился! – скорчил комическую мину Гришан. – Добро пожаловать, новый Христос!
- Обо мне можешь позволять себе говорить, что угодно, но имени Христа не упоминай всуе! – одёрнул его Авдий. – Ты возмущаешься и удивляешься тому, что здесь появился, а это неудивительно – ведь мы неотвратимо должны были встретиться с тобой. Вдумайся! Неужто ты этого не понимаешь? Не я, так кто - то другой непременно должен был бы столкнуться с тобой. А я вычислил эту встречу…
- Быть может ты и меня вычислил?
- И тебя. Наша встреча с тобой была неотвратима. Вот я и явился»…
Авдий призывает их дать слово навсегда покончить с этим делом и отказаться от наживы. Гришан заявляет, что он идёт к богу с чёрного хода. «Я помогаю людям изведать счастье, познать Бога в кайфе, причём оперативнее, чем Авдий молитвами»
- Полегче, Каллистратов! Ведь я, если разобраться, Ваш помощник!
- Как так?
Гришан: «А вот так – и ничего тут странного нет! Человеку так много насулили со дня его творения, каких только чудес не наобещали униженным и оскорблённым: вот царство Божье грядёт, вот демократы, вот равенство, вот братство, а вот счастье в коллективе: хочешь живи в коммунах, а за прилежность вдобавок ко всему наобещали рай. А что на деле? Одни словеса! А я, если хочешь знать, отвлекаю неутолённых, неустроенных. Я - громоотвод, я увожу людей чёрным ходом к несбыточному богу.
- Да ты куда опаснее, чем я ожидал! Какую мировую смуту ты бы мог заварить – представить страшно! В тебе, быть может, умер маленький Наполеон!
- Бери выше! Почему не большой? Дали бы мне волю, я бы мог так развернуться…
- Не сомневаюсь… Ты, Гришан, паразитируешь на том, что люди изуверились, а это культивировать куда удобнее… Всё плохо, всё ложь, а раз так, - утешься в кайфе. А ты попробуй, если клеймишь всё, что было, дать людям новый взгляд на мир. Вера – это тебе не кайф, вера - это продукт страданий многих поколений… А ты на позорном промысле желаешь перевернуть чередование дня и ночи… И, наконец, начинаешь ты за здравие, а кончить придётся за упокой – ведь вслед за кайфом наступает полоса безумия и окончательная деградация души…»
Гонцы садятся в товарный поезд, где Авдия избивают и сбрасывают с поезда.
Грузовик с шофёром и с женщиной с ребёнком его случайно подобрали и доставили до населённого пункта. Документы Авдия были изорваны. Его забрала милиция. Здесь, на вокзале, он увидел арестованных своих гонцов: Петруху, Лёньку, Махача, Колю, -10 – 12 человек. Гришана среди них не было. Авдий попал в больницу, где познакомился с Ингой Фёдоровной, занимался вопросами связи с анашистами.
4. Смертельное столкновение Авдия с Обер – Кандаловым.
Авдий отправился на городской телеграф, чтобы отправить телеграмму Инге. На вокзале он встретил Обер – Кандалова, который набирал команду для поездки в Моюнкумы для облавы на сайгаков.
Кандалов – комендант железнодорожной пожарной охраны, в прошлом – военный. Он рассчитывал, что, оказав услугу облуправлению с выполнением плана по мясосдаче, так нужной области, он будет восстановлен в партии, откуда его исключили не за хищения или грубые злоупотребления, а всего - то, по его мнению, абсолютно не наносящее никакого ущерба государству,- за мужеложство в штрафбатовских казармах, к которому он принуждал, используя служебное положение. Ну, было такое дело, рассуждал он про себя, ну принуждал он разных сомнительных личностей вроде сектантов, наркоманов…
На вокзале он собрал команду из 5 алкоголиков: Мишан, Кепа, Гамлет – Галкин, Абориген – Узюкбай. Да ещё уговорил он Авдия, который случайно зашёл на вокзал.
Облава на моюнкумских сайгаков так подействовала на Авдия, что он стал требовать, чтобы « немедленно прекратили эту бойню, призывал озверевших охотников покаяться, обратиться к Богу, агитировал Гамлета – Галкина и Узюкбая присоединиться к нему, и тогда они втроём покинут Обер – Кандалова…
И тогда, по совету Мишана, Авдия скрутили верёвками и бросили в кузов грузовика прямо на туши убитых сайгаков… А потом, напившись, стали Авдия избивать. Обер – Кандалов кричал: « Это ещё Сталин сказал: « Кто не с нами, тот против нас». Врагов народа надо уничтожать под корень. Никаких поблажек! Саботажем срываешь задание! Под монастырь хотел нас подвести! Да я тебя придушу, выродка, как врага народа! …Думаешь, Сталина нет, так управы на тебя не найдётся!...Ты, тварь поповская, становись сейчас на колени… Я сейчас - твоя власть - отрекись от Бога своего, а иначе конец тебе, сволочь эдакая!...
- Отвечай, гад, - орал Обер – Кандалов. Отрекись от Бога!...Скажи, что Бога нет!
- Есть Бог! – слабо простонал Авдий …»
Его привязали к дереву - саксаулу. Силы медленно покидали Авдия.. .Пьяные мучители тщетно пытались развести огонь у него под ногами…
Машина уехала. Авдий остался, привязанный к дереву, один во всём мире».
***
Ещё с большей жестокостью, чем гришановцы, расправились с Авдием члены шайки Обер – Кандалова, сколоченной им, чтобы урвать жирные куски калыма. Но, в отличие от гришановцев, «хунта» - так он и его люди называют себя, - сколоченная по поручению властей для облавы на сайгаков, в ней нет людей вне закона. Облава поднята на уровень противоречий между Властью человека и Природой. Само возникновение идеи облавы увязано с атмосферой «определяющего года…завершающего пятилетнего плана,… с инициативой из управления». Эта облава – символ антагонизма между Властью человека и живой Природой, и Командующего Облавы - символом власти, пославшего его вершить апокалипсическое Зло и наделившей его, кроме орудий и машиной убийства, всей полнотой прав.
Здесь необходимо сделать уточнение. Образ Командующего Облавой, увиденный глазами Акбары, по замыслу автора, должен бы быть представителем современного властителя вообще: ведь для волчицы все гонители одинаковые, и государственных границ для неё не существует. Тогда можно сделать вывод: власть в мире стала хуже, чем в Древнем Риме: уже не только к человеку, но и к Природе она относится как к врагу. Командующий Облавой – Обер – Кандалов - живой образ современного гонителя.
Чингиз Айтматов уподобляет Обер – Кандалова Понтию Пилату и Сталину. Обер – Кандалов предлагает Авдию, как Понтий Пилат – Христу, отречься от Бога, за что обещана жизнь, и так же, как Понтий Пилат Христа, запугивает Авдия народным гневом, навешивает на Авдия ярлыки, напоминающие стиль обвинения, предъявленные Понтием Пилатом Христу. Главарь хунты берёт пример со Сталина, считая себя продолжателем его дела. Уподобление Сталину опирается на репрессивно – командный стиль руководства, на характерные для обоих пренебрежительное отношение к личности человека и нетерпимости к проявлению любого инакомыслия.
Последний, смертельный конфликт Авдия держится на тупости его убийц. Авдий не мог согласиться на участие в безнравственном деле – в облаве на сайгаков. Насмотревшись зверств, Авдий сошёл с катушек. В подчинении Кандалова было пять человек и один грузовик. Он привязал Авдия к саксаулу: « Я бы каждого, кто не с нами, да так, чтобы сразу язык набок. Всех бы перевешал, всех, кто против нас, и одной вереницей весь бы земной шар, как обручем, обхватил, и тогда бы никто ни единому нашему слову не воспротивился, и все ходили бы по струнке»…
А Авдий хотел остановить колоссальную машину истребления, которая истребила очень много людей и богатств, хотя была предназначена для созидания жизни… Авдий - борец за обновление христианского учения. Отлучённый от Церкви, Авдий входит в контакт с Советской властью и вскоре глубоко разочаровывается в ней. Власть оказалась коварной, неожиданно и круто изменив отношение к публикации его очерков о наркоманах и к нему самому без каких-либо объяснений. Но Авдий вскоре понял сам, что в жизни общества, как и предсказывал Отец Координатор, властвуют негласные догмы такой силы, что подчиняют себе всех от мала до велика. Понял он и то, что в пропаганде догма стирает индивидуальность и порождает шаблон. Главная идеологическая борьба при Сталине и после него заключалась и заключается в противоречии между диалектическим и догматическим пониманием марксизма – ленинизма. Борьба же с религиозным мировоззрением велась на идеологической периферии. Образ Отца Координатора, изгоняющего Авдия из духовной семинарии, открывает самую глубокую основу догматизма. Догма хоть и неспособна к саморазвитию, но живёт тысячелетия главным образом потому, что она – духовная пища неразвитого ума. В этом её огромная сила. Потому её, как правило, поддерживает власть. Вполне понятно, что Отец Координатор или Авдий не видят в Советской власти внутренних интеллектуальных сил, способных отбросить догмы и встать на трудный путь возрождения научного, творческого социализма.
Чингиз Айтматов выразил безликость пропагандистской сферы – никому из её работников и руководителей он не дал имён и фамилий. Тут всё анонимно. Все действуют как бы инкогнито. Поэтому некого спросить или привлечь к ответственности.
В итоге Авдий пришёл к разбитому корыту, лишившись даже крыши над головой. Значит, Отец Координатор прав. По логике романа «Плаха» - да, но по логике жизни – нет. Догма (по роману «Плаха») всё ещё сильна. Но не всесильна.
Хождение Авдия по мукам завершено, но не добровольно, потому что жизнь его кончилась на плахе. Как почти две тысячи лет назад. И в том же ( примерно) цветущем возрасте Христа. Есть, конечно, и различие. Иисуса распяли в малоазийской провинции Римской империи, Авдия – в среднеазиатской республике СССР. Оно несущественно. Существенны - совпадения, которые говорят: человек не стал лучше и власть тоже. Дело, однако, в том, что смерть Авдия и не закономерна и не случайна. Она, как и его жизнь, задана, предопределена по замыслу. Он умер, как и жил, ничего не прояснив и не доказав ни людям, ни себе. Пример бессмысленной жертвенности. Авдий - не от мира сего. Почему его автор вместе с волками не взял в будущее время, он же человек «Завтрашнего Дня»?
5. В борьбе за жизнь на Земле сделана последняя ставка.
Акбара и Ташчайнар - не просто главные герои романа «Плаха». Они - единственные, кто по невидимому мостику переходят из настоящего в будущее в третьей части «Плахи». Первый крутой перелом в «многотысячелетней» жизни Акбары и Ташчайнара произошёл совсем недавно: для этого должны были две причины сложиться в одну: силовой оберкандаловский стиль власти и переворот в развитии техники, который дал власти неслыханно мощные средства покорения Природы. Художественным символом новой трагической коллизии в отношении между Человеком и Природой стала в «Плахе» облава на сайгаков.
Рёв вертолётов, военных автомашин, мчащихся со скоростью 100км в час, пальба из автоматов – и животные утратили способность ориентироваться в пространстве, попали в ловушку, устроенную организаторами облавы. Сайгаки, а вместе с ними и волки – выдающиеся творения природы, сильные, быстрые, сообразительные,- и вдруг уподобились детям, избиваемым многоруким, многоглазым чудовищем, налетающим одновременно сверху и со всех сторон. Охота превратилась в тотально смертельный, слепой разгул, но не стихии, а техники, управляемой человеком. Никто из облавщиков и расстрельщиков не думал ни о соблюдении государственных законов, ни с веками выработанных нормах человечности, ни о завтрашнем дне. Они разом взломали все этические и юридические основы отношения к Природе. Человек потерял своё лицо. Его новый лик, увиденный Акбарой вблизи, был ужасен - «человек в стеклянных наглазниках», «с иссиня – багровым лицом», «чёрным ртом», с мощным микрофоном и скорострельной винтовкой, мчащийся, как буря, на военной машине. Перед таким человеко – подобным суперменом Акбара беспомощна, как голый Авдий – перед нею или как малютка Христос– перед крокодилом. В отличие от первой встречи Акбары с человеком вторая стала трагедией для её потомства и тяжелейшим испытанием для неё и Ташчайнара, потому что соотношение сил качественно изменилось в пользу человека, который оказался сильнейшим, бессмысленным и жестоким существом. Время перевернуло жизнь и понятия. Акбара и Ташчайнар, спасаясь от власти «нового» человека, оказались вместе с гонимыми сайгаками. Теперь Акбара – словесный тотем всего животного мира Земли.
Акбаре и Ташчайнару пришлось покинуть родину. По дороге Акбара увидела распятого Авдия. Его путь закончен. Но путь Акбары длиннее, и потому испытание людей на великодушие и милосердие продолжается. Оно одновременно является испытанием истинного христианства – одинаковая душа Акбары и Христа символически выражена в том, что они, и только они имеют синий цвет глаз.
Однако, Акбара и Ташчайнар идут по крестному пути. В изгнании они не видят и не слышат своего врага, и он их не видит, но последствия человеческой деятельности оборачиваются для них новыми ужасами.
На этот раз сила власти обрушилась на растительный мир Природы. По плану промышленного развития тысячи гектаров приалдашских камышей были выжжены дотла. Всё живое попало в огненную ловушку, потому что камыши уничтожались специальной горючей смесью одновременно со всех сторон. Акбара и Ташчайнар спаслись вплавь, разорвав второй круг ада, Но всё их потомство погибло в гигантском огненном смерче и в воде. И с этого момента Акбара и Ташчайнар символизируют не только живой мир, но и всё, что человек может в Природе уничтожить. Кто виноват в таком тотальном гонении на Природу? Конечно, люди, не сумевшие создать власть, основанную на союзе разума и силы. Инстинкт подсказывал волкам, что горы теперь - место на земле, где они могут выжить. Так судьба привела их в Прииссыккулье, в такое место, что дальше идти было некуда. Конечно, символично, а не в географическом смысле. Это означало: в борьбе за жизнь на земле сделана последняя ставка.
6 Гибель Природы и Человечества.
Прииссыккульские горы - прародина тюркских народов, которые, согласно древним мифам, произошли от волчицы и человека. Вот почему местное население называет Акбару-«анабаши», то есть «мать – прародительница»
Действие третьей части длится менее года. Её мифическое содержание – гибель Природы и Человечества. В третьей части все персонажи, кроме волков, новые. В третьей части изображается другое время. Главные персонажи третьей части, кроме Акбары и Ташчайнара, чабаны Басарбай и Бостон, которые имеют символическое значение, как и волки. Они выделяются из безликой массы совхозных жителей как лидеры противоборствующих групп, как всадники. И только они ездят на конях. Масть коня Басарбая – пегая ( « то ли гнедая, то ли бурая»). Масть коня Бостона – «золотистая» ( возможно, намёк на путеводное солнце). Как в древнетюркском эпосе, в романе «Плаха» есть только два пути для человека. Третьего не дано. Смысл каждого из них – это путь Бостона или Басарбая. Авдий в переводе на русский означает «путь». Гибель Авдия – это не конец его пути. Бостон и Авдий уподобляются Акбаре, а значит - друг другу. Следовательно, Бостон продолжает путь Авдия, но в новых условиях.
Сорвать лёгкий колым, гульнуть с пьяными дружками – вот к чему тянется душа Базарбая и чему с лёгкостью приносятся в жертву чабанские и семейные обязанности. Он -консерватор и яростно воюет против предлагаемых Бостоном перемен в жизни, опасаясь, что они помешают его развесёлой жизни. В отношениях с людьми и с Природой он признаёт только силу и личные выгоды. Его жена – бесправная рабыня. От постоянных, почти садистских побоев жена Басарбая ходит в синяках, которые, подобно синим глазам Акбары, но только со знаком минус, - столь характерны для несчастной, что ей дали прозвище «Как Тарсун», то есть - « Сизая Тарсун». О детях ( будущем) Базарбай совсем не заботится и не думает о них. Они словно не существуют для него.
Образ Бостона подобен образам Христа и Авдия - по душе, идеалам. Бостон верит в лучшее завтра и мечтает о нём, хотя и не проповедует Бога – Завтра. Но у него хозяйственная, а не идеологическая сфера деятельности. Бостон истово, не жалея себя, работает во имя осуществления своей надежды. И словом и делом. Он человечен в любви. И его жена олицетворяет мечту, Завтра. Из исторического рода гонимых в данное время ему больше подходит Акбара. Автор специально разъясняет это. Бостон в переводе на русский означает «серая шуба», то есть такая же, как у волков. А кто же не ведает, что в мире Природы узнавание основано, в первую очередь, на внешнем сходстве. Бостон – ум семьи и трудового коллектива. Но за ним идёт меньшинство населения. Базарбай и начальство – прежде всего партийное – возражают против предлагаемой Бостоном реформы.
В романе «Плаха» даже поставлен вопрос о ненужности партии («пятое колесо у телеги»), занятой, с точки зрения Бостона, только самосохранением и ни за что не несущей ответственности. Путь Бостона в жизни расходится с базарбаевским. Бостон предложил реформу, чтобы лично заинтересовать тружеников в разумном труде и чтобы целесообразно использовать природные богатства. Первая попытка её осуществления, максимально усложнённая базарбайцами, не удалась. И тогда базарбаевцы при активной поддержке партийного руководства оклеветали Бостона, чтобы «доказать» вредность всякого нового пути к улучшению жизни. Путь Бостона был отвергнут. Базарбай восторжествовал.
Базарбаевцы противопоставили себя разуму, загнав его в тупик, и завязав в гордиев узел причины всех трагедий. Они беззаботно проживают будущее, в то время как истерзанная ими живая Природа «мстит» за себя нарастающей лавиной бедствий. В коллективе создалась атмосфера похоронного «воя», мешавшая людям жить и работать. «И будет вой волчицы как плата за те мечты». Но и в такой обстановке мечтатели – бостонцы, взвалив на себя долги и грехи базарбаевцев, перед людьми и Природой самозабвенно трудятся и борются с властью базарбаевцев во имя спасения Природы и жизни. Бостон ясно понимает, что необходимо устранить причину смертельного конфликта человека с Природой, открыть ей возможность развития. Но базарбаевцы уступают только силе, а «силы» достаточной, чтобы их принудить, у Бостона нет. И Базарбай отрезает ему все мирные пути разрешения «волчьего» конфликта. С этого момента конфликт незаметно для его участников получает антагонистический накал, неотвратимо устремляясь к трагической развязке. Но внешне жизнь течёт по нему: Бостон самоотверженно работает, Базарбай бражничает, пропивая народные и природные дармовые богатства, а начальство «читает» прописные нравопоучения, стоя в безопасном отдалении от живого дела. Меж тем нарастает – как бы подо льдом, - противостояние силы и разума. В общественной атмосфере появляется запах пороха.
Конфликт человека с Природой нагнетается, принимая всё более тревожные размеры и формы. Бостон, подчиняясь обстоятельствам, изменяя самому себе, становится на путь силовой борьбы. Происходит трагический качественный скачок: Бостон прибегает к насилию. Он убивает Ташчайнара – силу Природы. Но ум Природы – Акбару Бостон пока уничтожить не смог.
После этого конфликт с Природой приобретает непредсказуемый характер.
Акбара в отчаянии и тоске по своим детям, загубленным Базарбаем, крадёт (ей кажется, что она спасает от врагов его) - словно в мифе о происхождении тюркских народов, - единственного сына Бостона и пытается убежать с ребёнком в горы. Бостон берёт винтовку и собирается стрелять в Акбару. Создаётся ситуация как перед казнью Христа.
Наступило третье испытание (символическое значение числа три: - меры испытания широко используется в «Плахе»: Христос трижды отказывается отречься от своего учения, Авдий, Акбара, Бостон трижды проходят через испытания и т.д.)
Бостон – заложник у самого себя: не выстрелит – Акбара унесёт его сына, выстрелит – может убить Акбару и сына. Бостон стреляет в воздух. Акбара продолжает бежать с его сыном, держа его крепко в зубах. Стреляет ей в ноги – мимо. И в третий раз он стреляет прямо в Акбару. Убита Акбара - «великая матерь всего сущего» и его сын – символ продолжения рода человеческого, разумных и работящих людей.
После гибели Природы неотвратимо погибают Люди. В потрясении Бостон убивает Базарбая ( похитившего волчат Акбары), осознав, что тот, отняв волчат у Акбары, нажал на спусковой крючок ружья Бостона и погубил, сам того не осознавая, жизнь на Земле. Базарбаевцы истреблены. Возмездие настигло их. Бостон, словно в мифе или в сказке, прощается с верным своим конём и идёт вершить над собой самосуд.
Злые люди погубили Природу. Добрые убили злых людей. И тем предопределили свою смерть. Это – цепная реакция самоубийств – Общечеловеческая Плаха. Цена крови в наше время.
«Плаха» кончается там, где социально - психологический роман достигает кульминации: убийство потрясает людей, и они начинают разбираться в его причинах и искать виновных. Но «Плаха» - роман, в котором приоритет отдаётся знаково – символическому уровню изображения действительности. Следовательно, не может быть речи о продолжении повествования, потому что в лице Бостона, Базарбая и Акбары погибло всё Человечество и Природа. Их гибель – это гибель Мира.
Таково пророчество Чингиза Айтматова. Оно не ново. Нова лишь его мифо – символическая трактовка. Но форма не безразлична к содержанию.
И миф, и символ, и знак обладают огромной обобщающей силой. В «Плахе» мы встречаемся со сложным взаимодействием этих различных форм метафизического языка. Акбара в третьей части осмысливается как «матерь всего сущего». Но это воспринимается как абстрактный знак. Бостон и Базарбай – это дорожные знаки, надписи на камне у развилки.
7. Выводы.
«Плаха» - эпическое произведение, в котором сделана попытка соединить социально – психологический роман с романом – мифом, это авторский миф о судьбе Природы и Человека создан на основе некоторых христианских и тюркских сказаний. Огромный плюс Айтматову за то, что он поднял как центральную тему нашего времени – тему власти в человеческом обществе, соотношения в ней силы и разума.
Путь Авдия – путь самосовершенствования, ненасилия, проповедь добра закончилась его гибелью и торжеством обер – кандаловцев. Путь Бостона – это вариант авдиевского пути - несколько «лет спустя», - привёл ко всеобщей гибели. Путь Базарбая – путь к трагедии. Где же выход?
Айтматов не предлагает его… Почему?
1. Ответ. «Плаха» - романтический миф, роман – предсказание подводит к мысли, что теоретически наиболее вероятным и практически единственным путём завтрашнего развития человечества будет путь к его неотвратимой тотальной гибели.
2. Власть стала хуже, так как она посягает на уничтожение самой колыбели человечества – Природы. Такая философия истории подрывает в человеке надежду на выживание и спасение цивилизации, ослабляя его желание искать пути спасения, заниматься совершенствованием.
3. В третьей части Айтматов предлагает базарбаевцам заключить с бостонцами компромисс по отношению к Природе. Бостонцам же автор наказывает: если базарбайцы отвергнут компромисс, то всё же не стреляйте первыми, не ускоряйте гибель Природы и Человечества. Пусть всё идёт, как идёт: это всё же лучше, чем преждевременная Смерть. Авось «выведет» Бог бесконечности. А если обращённые к нему молитвы не помогут, ну что же, значит, - не судьба. Тогда – Плаха. …Мирная и вроде безвредная философия. Однако, только для немногих, для тех, у кого есть всё, что надо для человеческой жизни. Но как быть с угнетёнными народами? Как отвечать на расстрелы и издевательства в Израиле, Палестине, Ираке, Афганистане, Югославии?
4. Воздействие на фундаментальные основы человеческой психики - на инстинкты самосохранения и сохранения потомства, на здравый разум – это Айтматов считает наиболее действенным средством.
Вопросы для закрепления:
1. Краткие биографические сведения из жизни Чингиза Айтматова.
2. Как назвал Луи Арагон повесть «Джамиля»? ( «Самой прекрасной повестью о любви»)
3. Что исследует автор в повестях 1963г. - в «Повести гор и степей»?
4. Кто герой произведений Чингиза Айтматова? ( Наш современник)
5. В чём особенности героя Айтматова?
6. Содержание повестей Чингиза Айтматова…
7. «Плаха»( 1986г, журнал «Новый мир» 1986г.,№ 6 – 9)
Форма, основная тема, композиция.
8. Какова специфика художественного метода Чингиза Айтматова? (соединение двух способов отображения объективной действительности: мифо – символического и реалистического)
9. Место действия «Плахи»
10. Время действия «Плахи».
11. Основная тема «Плахи» ( естественно – историческое противоборство между гонителями и гонимыми, как в Природе, так и в обществе).
12. Кто такие Понтий Пилат и Христос?
13. Каков композиционный центр «Плахи»? ( трагический конфликт между Понтием Пилатом и Христом)
14. Смысл легенды о Гураме Джохадзе
15. Как понять выражение «цена ценою познаётся»?
16. Какую цель преследовал Авдий, когда шёл в стан наркоманов? Чем закончилась эта история?
17. Кто здесь гонители и гонимые?
18. Что имелось в виду под понятием «облава»? ( это символ антагонизма между Властью и живой Природой)?
19. Выводы? (Власть стала хуже, чем в Древнем Риме. Там отношения были к человеку. Здесь, сейчас, - к Природе - как к врагу. )
20. Что общего между Понтием Пилатом, Обер – Кандаловым и Сталиным? ( Жестокость, принцип: кто не с нами, тот против нас. Пренебрежительное отношение к личности)
21. Что такое догма? ( Положение, принимаемое на веру за непреложную истину, неизменную при всех обстоятельствах. Догмат – основное положение в религиозном учении, принимаемое слепо на веру и не подлежащее критике. Например, догматы христианства.
22. Что общего у Христа и Акбары? ( синий цвет глаз)
23. Какое мифическое содержание третьей части? ( гибель Природы и всего человечества. Базарбай и Бостон – лидеры двух групп. )
24. Каков идейный смысл третьей части? ( С гибелью Природы погибнет всё человечество. )
Краткое содержание повестей Чингиза Айтматова.
Первая любовь, первый самостоятельный поступок, первое дело – вот, что исследует в человеке писатель Чингиз Айтматов в повестях «Джамиля», «Верблюжий глаз», «Первый учитель».
Что же дальше, когда человеку приходится делать второй, третий, четвёртый, пятый шаг в своей жизни, как ориентироваться в сложной действительности? Это исследует писатель в повести «Тополёк мой в красной косынке».
Что раньше, какой мир окружает человека, какие силы определяют его мечты и поступки? Об этом автор пишет в повести «Материнское поле»
Молодому человеку, обдумывающему, с чего жизнь начать, советуем прочитать эти повести Чингиза Айтматова и одно из последних его произведений «Буранный полустанок» или «И дольше века длится день»
Герой Чингиза Айтматова – наш современник. Однако, у него есть свои особенности, связанные тонкими нитями с той средой, где он родился и вырос. Он начал свой жизненный путь среди нетронутой цивилизацией Природы, среди гор и степей, где в течение тысячелетий кочевали его предки, он вырос в патриархальном укладе своего села, в доме бабушки. И вдруг ему пришлось в ХХ веке столкнуться со сложной действительностью.
От старинного, патриархального уклада жизни – до социалистического общества – дистанция длиной в несколько веков. А его народу пришлось преодолеть эту дистанцию за несколько десятилетий. И эту дистанцию и прошли герои Чингиза Айтматова.
В первые годы после Октябрьской революции комсомолец в сарае открыл первую школу и начал учить детей. ( Повесть «Первый учитель»).
Шёл 1924 год. В аул пришёл незнакомый парень в солдатской шинели, чтобы открыть школу. И этот малограмотный парень, сам с трудом читавший по слогам, не имевший под рукой ни одного учебника, ни букваря, отважился на это дело, учил детей, деды и прадеды которых до седьмого колена были неграмотными. Сам того не ведая, он совершил подвиг, так как открыл детям новый неслыханный мир. Слушая своего первого учителя Дюйшена, дети мысленно, вместе с ним, сражались за новую жизнь. Дюйшен заложил в детях новый образ мира.
Другим героем, вернее героиней этой повести является ученица этого первого учителя – академик Алтынай Сулайманова, которая много лет спустя приехала в свой родной аил на открытие новой школы. Но она не увидела за праздничным столом того, кто в тяжёлые 20 – е годы, преодолевая большие трудности, впервые организовал здесь школу и теперь работает письмоносцем. …Узнав это, Алтынай Сулайманова после торжесвенного заседания внезапно уехала, написав письмо, в котором объяснила причину своего внезапного отъезда, что она, чувствовала себя виноватой …потому, что «не мне надо было оказывать всякие почести, не мне надо было сидеть на почётном месте при открытии новой школы. Такое право имел прежде всего наш первый учитель - старый Дюйшен. А получилось наоборот. Мы сидели за праздничным столом, а этот золотой человек спешил разнести почту, спешил доставить к открытию школы поздравительные телеграммы её бывших выпускников. Ведь это не единственный случай. Я не раз это наблюдала…
И потому я задаюсь таким вопросом: когда мы утратили способность уважать простых людей. И слава богу, что мы говорим сегодня о таких вещах…»
Повесть «Джамиля» стала широко известна у нас и за рубежом. Образ героини- радостный, жизнелюбивый, обаятельный. И любила Джамиля ещё петь. Хотя события происходят в повести на третьем году Великой Отечественной войны, жизнь в аиле идёт стародавним порядком. «Так повелось у нас ещё со времён кочевья, когда деды наши вместе разбивали стойбище, вместе гуртовали скот, и этот уклад не тесен, пока в человеке не пробуждается тяга к более широкому миру. Прежний мир становится тесным, когда в душе образуется мечта, идеал». И человек отправляется на поиск своей дороги в жизни: Джамиля уходит со своим возлюбленным Данияром из аила, оставляя мужа Садыка, которого ей дал род. Ей пришлось переступить колоссальные внешние преграды: родовой обычай тысячелетней крепости, стыд.
Джамиля – дочь табунщика из горного аила Бакаир. Садык также был табунщиком. Однажды весной, на скачках он не сумел догнать её. После этого, оскорблённый, он похитил её. Прожили они 4 месяца. Началась война. Садыка призвали в армию. Джамиля с детства гоняла с отцом табуны. Была у отца одна и за сына и за дочь, работала с мужской хваткой. Она была хороша собой: стройная, статная, с жёскими, заплетёнными в две косы волосами.
Сирота Данияр, раненный на войне, вернулся в родной аил, жил одиноко, ночевал в копнах у самого берега.
Между Данияром и Джамилёй возникла настоящая любовь...
Это центральная тема этой повести.
В повести «Джамиля» - свободолюбивый женский характер, стремящийся к духовному росту. Прежние феодальные традиции повелевали женщине быть покорной мужу и свекрови и не оставляли ей никаких прав. Джамиля уважала старших, слушалась их, но никогда не склоняла перед ними голову…
Тема раскрепощения женщины, приобщения её к социальной жизни – сюжет этой повести.
Значителен и типичен образ Толгонай – героини повести «Материнское поле» (1963г). Она прожила большую жизнь. У неё были большие радости и большое горе: три сына и муж не вернулись с войны. Толгонай рассказывает о себе в беседе с полем. Толгонай связана с этим полем, с землёй, с крестьянским трудом, да и земля – тоже мать, только больше у неё сыновей и потерь. Ощущение родства с землёй началось ещё с юности, когда познавала Толгонай поэзию крестьянского труда, вдвойне радостного, если рядом любимый, вдвойне тяжёлого в годы войны, когда хлебороб завоёвывал победу на фронтах войны. После утраты родных Толгонай всем сердцем привязалась к невестке Алиман. Но гибнет и она. И это горе должно было вынести сердце матери, так как теперь на ней забота о внуке, который как бы наследует вечную эстафету хлеборобного дела. Во время ужина в поле внук передаёт Толгонай только что испечённый хлеб. «Я, - вспоминает героиня повести, - благословила хлеб и, откусив от ломтя, услышала знакомый запах комбайнерских рук. Хлеб припахивал керосином, железом, соломой и спелым зерном. - Да – да, в точности, как тогда! Я проглотила хлеб со слезами и подумала: «Хлеб бессмертен и труд бессмертен!»
В конце повести Толгонай обращается к Природе с просьбой рассказать миру о её жизни: «Земля, мать – кормилица, ты держишь всех нас на своей груди, ты кормишь людей во всех уголках света. Скажи ты, родная земля, скажи ты людям!» Но земля отвечает: «Нет, Толгонай, ты скажи, Ты – человек. Ты выше всех, ты мудрее всех, ты – Человек! Ты скажи!»
Повесть «Материнское поле» построено автором своеобразно. Повествование ведётся от первого лица. Всё должен высказать сам герой.
Повесть «Материнское поле» - это исповедь старой матери полю, на котором прошла вся её жизнь – радостная и плодоносная, - и вдруг все её плоды, всех её детей подхватил и унёс вихрь войны. Не вернулись три её сына, погиб её муж, умерла её невестка, родив мальчика.
Суровая эта повесть о мужестве и твёрдости в бедствиях. Мать Толгонай - это словно сама Киргизия. Толгонай не только образ матери, Толгонай – образ – символ. Всё повествование ведётся как разговор матери рода с полем...
***
Пройдя по следующим ссылкам, вы сможете приобрести в интернет магазине произведения Чингиза Айтматова на бумажных и электронных носителях.
*****
Айтматов Чингиз Торекулович и его книги ... далее*****
Посетите также страницы сайта "Аудио- и видеокурсы, мультимедийные издания" и "Дидактические материалы, практикумы" по литературе.