Ореховский индустриальный техникум ГЛАВА II

 

ГЛАВА II

30-е годы Истоки трудолюбия

(отрывок из воспоминаний Н.М. Макушина, выпускника Ореховского политехникума 1933 года.)

В 1929 году, после окончания Покровской семилетней школы, я с отцом отправился в город Оре-хово-Зуево, в только что открывшийся политехникум. В приеме в политехникум мне отказали, так как по возрасту не хватало года. Зато в городе не отказали в приеме в восьмилетнюю школу. Теперь дело за углом жилья.


Перейдя через железную дорогу, мы оказались в районе Зимнего театра, около морозовских казарм, где жили ткачи. Отец зашел в одну из казарм, оставив меня на улице. Через некоторое время он вышел и вместе со мной поднялся на второй этаж. Было очень жарко, душно и шумно, по длинному коридору сновала детвора, куда-то спешили взрослые, некоторые возвращались из общей кухни. Длина коридора была не менее 100 метров. Через каждые три метра всей его длины, по правую и по левую стороны, располагалось жилье ткачей - «каморки». Мы зашли в одну из них. Нас встретила средних лет ткачиха, предупредив отца, чтобы он громче говорил, так как она плохо слышит. У нее была профессиональная глухота от работы с раннего детского возраста на ткацкой фабрике № 2. Позднее я ходил с ней на фабрику: очень хотелось посмотреть. Разговора от грохота ткацких станков - не было слышно, а при выходе из фабрики в ушах долго стоял шум. Размер «каморки» был не более восьми квадратных метров. Ее ширины хватало на устройство двухъярусных полатей, где мне было отведено место для жилья. В центре комнаты стоял небольшой стол, у входа у стены - ящик, служивший одновременно хозяйке кроватью и гардеробом. Пищу готовили на общей кухне, расположенной к конце коридора. Здесь же стирали и сушили белье. На кухне всегда было многолюдно. Кухня работала круглосуточно. На обширном поду огромной печи, построенной по типу русской печи, вплотную друг к другу стояли кастрюли, чугунки, сковородки. Все кипело - в основном картофельные и крупяные похлебки. Приготовленное остывало на тумбочках, расставленных по периметру стен и закрепленных за двумя -тремя семьями. Температура по этажам резко отличалась. При отсутствии вентиляции теплый воздух концентрировался на верхнем этаже, затрудняя дыхание. Трудно было поверить в возможность длительного здесь пребывания.

На каких условиях я был устроен в квартиру, я узнал позднее. Муж хозяйки длительное время работал на прядильной фабрике №2 и скончался от туберкулеза. Сын хозяйки - Семен отбился от рук, не хотел учиться и неделями скитался по вокзалам. И вот я должен был на него воздействовать. Ели мы вместе. Мой отец часто привозил картошку.

Через три месяца учебы в 8-ом классе нам объявили, что одновременно будут обучать одной из специальностей - торговой и геодезии. Наша группа оказалась с торговым уклоном. После окончания школы мы получали право работать продавцами. Нас стали обучать правилам хранения продуктов, высоте складирования муки в мешках, анализам температур, влажности, приборам взвешивания. Такая специальность была мне не по душе, и я попросил перевести меня в группу, где изучали геодезию. Эта специальность в дальнейшем мне очень пригодилась.

В октябре мне исполнилось 17 лет. Теперь можно было поступать в техникум. На домашнем совете решено было, что я буду поступать в только что открывшийся Орехово-Зуевский строительный техникум. Я сдал в приемную комиссию документы об образовании, характеристику комсомольской организации. Вскоре пришло уведомление о зачислении на первый курс. Мои товарищи - односельчане были зачислены в торфяной техникум. Радости не было конца. Родителям прибавилось хлопот: во что одеть меня. Марковский портной сшил мне пальто на ватине черного цвета. Яловые сапоги были терпимы. Осталось только пожелтевшую кожу закрасить гуталином собственного изготовления. Мать сшила хлопчатобумажный костюм мышиного цвета. На учебу я отправился на 5 дней раньше. Мама в сумку, сплетенную из тростника, положила две бутылки молока, несколько лепешек с «картошкой», литровую банку квашеной капусты. Как иногороднему, мне предоставили место в общежитии на третьем этаже. Два нижних этажа были предоставлены студентам торфяного и текстильного техникумов.

Все три техникума размещались в одном здании, бывшем большом подсобном цехе ткацкой фабрики №2, соединенным через улицу Ленина с фабрикой галереей. В комнате нас было пять человек. Все - из одной группы и соседних районов: Рошали, Покрова, Киржа-ча, Дулева, из Петушков - Миша Спичкин.

Спрашивать денег у родителей дополнительно к продуктам я стеснялся. Мать при выходе из избы незаметно положила мне в карман три рубля.

Первое робкое знакомство с товарищами по общежитию, пока с пустыми аудиториями техникума, с расписанием уроков, студенческой столовой, магазином, расположенным в неприспособленном подвальном помещении в соседнем здании и, конечно, с городом.

Город Орехово-Зуево, получивший двойное название, разделен рекой Клязьмой на Орехово - центром города, главной улицей Ленина, вымощенной булыжником, протянувшейся через весь город до железнодорожного вокзала, с корпусами морозовских фабрик: ткацких фабрик №№1,2, прядильной, крутильно-ниточной, красильной, с ТЭЦ №6, работавшей на торфе, и поселок Зуево, соединенный с Ореховом мостом через Клязьму на деревянном основании. А далее

- деревянные дома сельского типа, небольшие кустарные мастерские и базарная площадь. Здания города выглядели темно-серыми. В часы пик на улицах было многолюдно. Люди были не разговорчивы, постоянно спешили. В городском парке в выходные дни было больше женщин.

Учебный год начался первого сентября, пока в здании школы №  3, первого ноября - в здании политехникума. Лабораторий пока в техникуме не было. По расписанию общеобразовательные предметы чередовались со специальными. В лучшем положении были студенты торфяного и текстильного техникумов. Их производственные базы были под боком. А строительство в объеме страны тогда только начиналось. Учебная нагрузка была большой. Ежедневно - задания на дом. Надо было подумать, что кушать, хотя бы один раз в день. Провизия, привезенная из дома, была не у всех. Имеющие ее, делились. Позднее это перешло на одежду. Мы были щуплыми и у каждого было что-то, что подходило тому, кто хотел выйти в город. Получили очередные карточки на 400 граммов хлеба. Продавщица хлебного магазина нас всех знала. Мы часто упрашивали ее выдать по карточкам хлеб вперед, на следующие числа. Из всех продуктов, необходимых человеку для нормального развития, - цены хлебу нет. Не случайно великий русский ученый Климент Аркадьевич Тимирязев считал ломоть хлеба величайшим изобретением человеческого ума. В музее города Цюрих можно увидеть хлеб, выпеченный, как уверяют археологи, в каменном веке. Его нашли на дне осушенного озера, где он хранился, затянутый илом, без доступа воздуха, шесть тысяч лет. Всегда, кто умел печь хлеб, был в почете. В Древней Греции существовали специальные школы пекарей. Их выпускники пользовались большим почетом и даже могли занимать высокие государственные посты. В древнегерманских землях за убийство булочника наказывали в три раза строже, чем за убийство любого другого человека. Количество хлеба в некоторых странах находилось под особым контролем государства. Получив очередную норму хлеба, завернув его бережно в газету, в выходной день я шел на базар, в Зуево, чтобы его продать. Но сначала я изучал, нет ли марковских из деревни, а они часто приезжали в Орехово на базар. Я стыдился: они могли рассказать в деревне, что я «торговал» хлебом. Мне приходилось маневрировать, наблюдать за перемещением земляков, искать покупателя. Получив за продажу хлеба три рубля, можно было рассчитывать на обед в столовой.

Вечером, когда мы выполняли домашние задания, обсуждали перспективы питания следующего дня, под ложечкой нудно сосало от голода, сон долго не приходил. Утром, выпив стакан кипятка, шли на занятия. Перед обедом поведение желудка повторялось. В перемену все бежали в столовую покушать, часто без хлеба. Продолжать учебный процесс было терпимо. Те, у которых не было талонов на обед, бежали в хлебный магазин выпрашивать вперед очередные граммы. Теперь обед проходил в комнате общежития. Хлеб резали порциями на 100 граммов. Планировалось съесть 200 граммов, но соблазнялись - и съедали очередные 100 граммов.

Несмотря на трудности, у нас было большое желание учиться. Более половины студентов были комсомольцами. Студенты, старшие по возрасту, преподаватели были членами партии. На комсомольских собраниях, на заседаниях бюро обсуждались вопросы успеваемости, улучшения обслуживания общежития, столовой, работы комсомольских постов, проверки санитарного состояния. Я, будучи членом бюро техникума, а также базового бюро всех трех техникумов, ведал социально-бытовым сектором По нашему ходатайству дирекция оказывала помощь особо нуждающимся. Между группами проходили соревнования по итогам семестра, на лучшую успеваемость. Соревновались между собой торфяной и строительный техникумы. Способные студенты прикреплялись к студентам, пришедшим с производства. Они же, имея опыт в строительстве, помогали молодым товарищам глубже освоить строительное дело. Школа трудолюбия, работа в деревне с детских лет, сказывались положительно на итогах учебы. Уроки физкультуры, военного дела были разрядкой усталости. Я любил гимнастику, волейбол, упражнения на коне. Обязательным была сдача норм на значок ГТО 1-ой ступени, ставилась в зачет успеваемости. Сдача норм хождения на лыжах на 10 километров начиналась от городского стадиона. Получив напрокат ботинки с загнутыми носами, через определенный интервал в двадцатиградусный мороз мы стартовали в сторону Воинова. Финишировал каждый своим временем на месте старта. Большинство укладывалось в норматив. Сдача норм ГТО по лыжам мне давалась легко, так как я в деревне с раннего детства бродил зимой в лесу на широких лыжах. Будучи уже на работе, я следил за лыжным пробегом, который освещала «Комсомольская правда», - «Орехово-Зуево - Комсомольск-на-Амуре», где принимали участие выпускники Орехово-Зуевского политехникума. Комсоргом пробега был Костя Власов.

Большое внимание в политехникуме уделяли военной подготовке. Занятия по теории сопровождались практикой. Получив учебные патроны с пятью холостыми зарядами, роты «Красных» (студенты строительного техникума) и «Синих» (торфяного техникума) строем, с песнями от политехникума совершали двадцатикилометровый пеший марш-бросок в сторону Павловского Посада. К вечеру располагались в одной из деревень в домах крестьян, а утром занимали оборону.

Со стороны Павловского Посада ожидалось наступление «Синих». Был бой «Красных» и «Синих». Неиспользованных патронов не оставалось. Не молчали пулеметные гнезда. Звук пулеметов заменяли деревянные трещотки. Наконец, заключительная схватка врукопашную с криком «Ура». После боя - сбор на одной из полян, подведение итогов. Побеждали «Красные». Построение. Строевым шагом, с песнями студенты возвращались в политехникум, где их в студенческой столовой ждал вкусный обед без абонементов. Утром - все по расписанию.

Кто не любит футбол! Еще до учебы в техникуме мы, деревенские ребятишки, мастерили мяч из старой шапки. На Кулевом озере, на обрывистом берегу, была подходящая ровная площадка. Мы играли, пока мяч не прекращал своего существования.

На базе трех техникумов была создана футбольная команда. Я в команду не попал, видимо, из-за маленького роста. Футбольные баталии проходили на городском стадионе. Капитаном нашей команды был Савва Шапкин, хорошего телосложения и роста. Болели за свою команду. Противником были команды фабрик, заводов. Сборная команда Орехово-Зуева в тот период выступала успешно и встречалась в товарищеском матче со сборной Москвы.

Мне представилась возможность посмотреть эту игру, в которой выступали братья Старостины, Ильин, Лефта и другие игроки сборной команды столицы. Этот матч при переполненном болельщиками стадионе мне запомнился на всю жизнь.

Первый год обучения подходил к концу. Скоро - трехмесячные каникулы. Хотелось скорее поехать в Марково, помочь родителям, заработать дополнительно трудодни, повидаться с товарищами...

Но накануне староста группы объявил, что все ребята строительного техникума поедут на один месяц на торфоразработки.

Работа на добыче торфа была сезонной, рабочей силы не хватало. Работали в основном женщины. Их называли «торфушками». Они приезжали на сезон, в основном, из Рязанской области.

Мы, захватив с собой двухдневную норму хлеба и продовольственные карточки, вместе со старшим в группе сели в поезд под названием «Лягушка», который двигался по узкоколейке. Ехать было небезопасно. Хотя скорость была небольшая, вагончики сильно покачивались, иногда соскакивали с рельс. Всей группой мы ставили их на рельсы. Ехать предстояло около 20 километров на запад, в сторону Рошали.

Вот мы и на месте. Несколько домиков барачного типа. Вокруг виднелись штабеля торфа из брикетов, а между ними стояли драги, на которых нам предстояло добывать торф. Нас разместили в одном из бараков. Каждый занял место на нарах. Нужно было подумать о ночлеге. Организованно застелили дощатые нары болотной травой с примесью мха... Этим же материалом набили подушки. Нас познакомили с так называемой столовой, где пили чай с хлебом, полученным при отъезде про запас. Посудой для первого, второго и чая была одна алюминиевая чашка.

Утром были возле драги, на которой будем добывать торф. Я сразу ощутил разницу в воздухе. Если в городе стены фабрик и домов были пропитаны специфическим запахом хлопка, здесь он был насыщен присущими для болота сыростью, запахом торфа и мха.

Осваивать технику нам не пришлось. Ее обслуживали постоянно работающие мотористы. Это был двигатель внутреннего сгорания небольших габаритов, приводивший в движение через ременную передачу ковшовую цепь транспортера и лопасти барабана, перемешивающие торфяную массу.

Запуск двигателя производился разогретой паяльной лампой шара, который находился в камере сжигания топлива. В наши обязанности входило беспрерывно лопатами загружать ковши транспортера торфом, а после его перемешивать, подкладывать дощечки под мундштук, откуда выдавливалась масса шоколадного цвета в виде брусков. Мы разрезали бруски на брикеты и относили на торфяное поле для сушки.

Работа была нелегкая. К тому же нельзя было отставать от соседних драг выдавать установленную сменную норму резки торфяных брикетов.

По окончании рабочего дня было тяжело идти до жилья: чувствовалась усталость. Наконец, позади месяц плодотворного труда. Перед отъездом нам истопили баню. Организованно, взяв каждый по деревянному ушату, мы разместились на полках, построенных по типу крыльца. Помыться хотелось подольше: это был единственный банный день за месяц. Но этого не случилось. В предбаннике послышались голоса «торфушек» с требованием мыться быстрее. В какое-то мгновенье крючок, на который была заперта дверь, от толчка выскочил из петли, баня заполнилась женщинами, и мы домывались вместе.

Утром, получив положительный отзыв о нашей работе, мы прибыли этими же путями в родной техникум

Теперь любимое Марково - родина, бор, луга, родные друзья, река Клязьма с плакучими ивами и тальником, всплескивание резвящихся рыб. Посевная в колхозе закончена. Колхоз численно вырос. Всходил картофель Наступила страда сенокоса на пойменных лугах. Косили вручную. Прибывшую сенокосилку на конной тяге применить не удалось, так как нож врезался в закрытые травой кочки. В деревню до окончания сенокоса не ходили, экономя время. Жили в шалашах, спали на травяной постели, готовили еду в артельном котле. Мужики с подростками ходили ловить рыбу. Щуки на ночлег устраивались в траве у самого берега, и их легко было ловить сетью. Рыбалка длилась не более двух часов. Возвратившись, все дружно чистили рыбу, бросали в котел с кипящей водой, в которой уже переварился картофель. Через двадцать минут уха готова... Пора на отдых. Завтра с восходом солнца, пока не сошла роса, косить. Утром приезжали колхозники, привозили продукты, сушили скошенную траву, потом собирали ее в стога или увозили на скотный двор в деревню. Сенокос затягивался до поздней осени. Часть колхозников уходила на уборку зерновых и овощей. Все летние каникулы проходили в тяжелом труде. До появления молотилки с конным приводом рожь на токах молотили вручную цепями. Отдыхом был дождь. Любил ходить в лес за грибами, собирая их, разговаривал с ними. В лесу -удивительная тишина, кристальной чистоты воздух с примесью запахов трав, хвои, багульника. Боялся змей, никогда их не убивал, хотя бабушка говорила, что за каждую убитую змею бог снимает 40 грехов. Она уползала от меня с шипением, и я наблюдал, как она, причудливо извиваясь, спасалась от моего присутствия. Я вздрагивал от вспорхнувших рядом выводков тетеревов или внезапного прыжка белки. В Марковских лесах я знал места всех съестных грибов и без полной корзинки домой никогда не возвращался.

Скоро сентябрь. Пора возвращаться в техникум. Настал второй год обучения. К началу второго учебного года все были в сборе. У всех много впечатлений. Есть что рассказать. Настроение у всех одинаковое - продолжать учебу. Учебный процесс вошел в обычный ритм. Время берет свое, мы взрослеем. Появились увлечения. Запомнилось мимолетное увлечение одноклассницей Варей, с которой во время лекций я вел переписку.

Несмотря на трудности, продолжали учебу; неуспеваемость, прогулы, нарушение дисциплины исключались. Во время учебы до окончания техникума мы жили дружной семьей в том же общежитии, в той же комнате.

Каждые десять дней посещали баню. Белье бросали в транспортер, который перемещал его в комнату с температурой до плюс 100 градусов. После мытья находили его в другой комнате. Оно пахло гарью. Иногда, закрыв входную дверь на ключ, дезинфекцию устраивали сами. Вши, как говорят в народе, бывают от грязи-черные, белые - от нужды. Нас навещали последние. Они размещались на белье во швах, особенно в подмышках, поясе брюк. Зажженными спичками мы обрабатывали эти места. Все это было между нами.

Закончился второй курс. Нас распределили на производственную практику. Часть ребят поехала в город Дзержинск, что около г. Горького, на строительство химического комбината. Я попал на строительство завода «Серп и молот», в Москву. Практику проходили на строительстве учебного комбината завода. Мы должны были работать в бригадах рабочими по всем основным строительным специальностям. Первое мое знакомство с рабочей специальностью строителя - отделочные работы. Работал в бригаде штукатуров. В мои обязанности входило: просеять песок для раствора вручную, через сито, затем с напарником подносил приготовленный вручную раствор к рабочему месту штукатура. Мне стали доверять делать набрызг с «сокола», так называлось приспособление. Дальше по графику - работа плотником, арматурщиком, бетонщиком. Везде преобладал ручной труд. Новый корпус строили на месте старого кладбища с памятниками на могилах: «Купец 1-ой, 2-ой, 3-ей гильдии». Землю отвозили тачками. Большой котлован рыли «грабари», которым часто попадались ценности захороненных купцов.

Наши материальные условия улучшились. За нами сохранялась стипендия и нам выплачивалась зарплата 60 рублей в месяц. В столовой хлеб был без карточек. Срок практики был небольшой, но нам хотелось больше узнать Москву. В основном мы перемещались на своих ногах. На трамвай не было денег. Один из студентов получил прозвище «Конь»: из-за отсутствия денег он шел пешком от Красной площади до Сортировочной.

Мы не раз обходили все цеха завода, который раньше принадлежал капиталисту Гужону. Особенно нас интересовал Мартеновский цех, где в вагранки разливали расплавленный металл. Мы удивлялись, как сталевары выдерживали температуру, которая обжигала лицо. Мы попытались подойти поближе к сталеварам, но не выдержали.

В выходной мы часто ездили к центру города. На одной из улиц, возле площади им. Дзержинского, мы стали проходить по студенческим билетам в закрытую столовую, так как наши билеты были похожи на билеты посетителей. Для солидности мы купили значки В.И,

Ленина в ГУМе и прикрепили их на грудь. Здесь хлеб был без нормы. Сев за стол, мы боялись, а вдруг нас спросят, как мы сюда попали. Но наше благополучие длилось недолго...

Голод не тетка. В поисках обеда однажды мы зашли в подвальное помещение возле «Детского мира». Но дикие звуки джаза выгнали нас. Мы сами не разобрались, как оказались на мостовой. Но в дальнейшем нам повезло. Профсоюзная организация завода порекомендовала нас членам редакции «Правда» для рейдов по Москве с определенными заданиями. Мы даже именовались «ударниками» «Правды». Темы рейдов были различные и совершались по выходным, например: «Почему в Москве нет овощей?». По приезде писали статьи в газету и подписывали: «Ударники» «Правды». За это нас кормили в столовой бесплатно, давали билет в кинотеатр и деньги на проезд домой трамваем. Практика в столице была полезной и поучительной. Все посмотреть в Москве не удалось.

Третий год учебы заканчивался практикой в Липецке, на строительстве тракторного завода. Мы уже работали десятниками. В Липецке мы научились общению с рабочими-строителями, их опыту, посмотрели на начинающийся тогда размах индустриализации страны. Возмужали. Скоро дипломная работа. Для последующей моей жизни этот период я называю «историческим». По приезде в техникум мы получили тему дипломного проекта. Мне предстояло по накопленным знаниям спроектировать завод по изготовлению фибриоли-товых плит на известково-пепельной основе, с расчетами и пояснительной запиской. На это было отведено два месяца. На второй день все разъехались по домам. Я работал в колхозе, а по вечерам занимался дипломным проектированием.

В техникум съехались за месяц до защиты дипломного проекта. Наступили дни бессонных ночей, консультаций. В назначенный день и час мы по очереди входили в класс, развешивали на доске свои чертежи, защищали свой дипломный проект, давали объяснения, отвечали на вопросы комиссии. Перед защитой не могли заснуть. Это был последний день учебы, день подведения итогов полученных знаний.

Все обошлось благополучно. Радости не было предела. Было лето 1933 года. Через несколько дней директор техникума вручал диплом об окончании Орехово-Зуевского строительного техникума с промышленным уклоном Нам троим дали направление на работу в г. Сызрань, на строительство асфальтового завода. Вместо прощального вечера мы с друзьями обсуждали свои планы на будущее, обещали писать друг другу. А затем всей группой прогулялись по улице Ленина до станции Орехово. Утром с грустью, со слезами на глазах обнимались, провожали каждого до станции Орехово. Надо было торопиться на работу. Наступил и у меня день отъезда из Маркова. В условленное время втроем мы встретились на Курском вокзале. Вечером с Казанского вокзала отправились по назначению, а утром прибыли в город Сызрань.

Начальник строительства нашего приезда не ожидал. Строительство завода было законсервировано, не хватало материалов, рабочих, технической документации. На строительстве работало несколько человек, отвозивших на тачке из досок грунт в овраг. Мы помогали отвозить грунт. Техника вождения груженой тачки нами была освоена на практике, на заводе «Серп и молот».

Поселившись в сбитый из досок сарай, вечерами мы ходили к Волге, на костер рыбаков, варивших уху. Представилась возможность отведать ухи из волжской стерляди. Вкус ухи запомнился надолго. Начальник строительства согласился, что наш приезд был ошибочным. Он дал согласие на наш отъезд и деньги на проезд. Мы через сутки были в Москве. В управлении кадров, которое давало нам направление в Сызрань, объяснили, что все места распределены, устроить на работу нет возможности, рекомендовали устраиваться по своему усмотрению. Переночевав на Курском вокзале, мы стали ходить по улицам Москвы, читали вывески контор, которые имели отношение к строительству, просили принять нас на работу, но ее не оказывалось. С площади Дзержинского мы пошли к зданию Министерства тяжелой промышленности, возглавляемого Серго Орджоникидзе. Было желание попасть к нему на прием, рассказать о наших поисках работы. При входе нас встретил швейцар, направил в одну из комнат второго этажа. Нас внимательно выслушали, но в помощи отказали, посоветовали обратиться в учреждение, которое нас устроило по разнарядке.

Было принято решение вернуться в родной техникум. В техникуме было безлюдно. Начальные группы разъехались по домам. Выпускники - на работу по направлениям. Сторож общежития, узнав нас, пустил нас на ночлег. После длительного обсуждения «за» и «против» решили ехать в город Мурманск. Но для поездки нужны были деньги и продукты на дорогу. Утром решили сдать в кассу наши облигации и получить за них деньги. Теперь- домой за продуктами. Сбор назначили через два дня в общежитии техникума. Приезд домой был неожиданным. Я объяснил причину возвращения. Мама напекла, как прежде, лепешек с картошкой, положила в сумку 10 яиц, огурцов, литр молока. Побыв дома чуть больше суток, я отбыл к условленному месту сбора - на станцию Орехово. Теперь мы снова в Москве. На Ленинградском вокзале взяли три билета в общий вагон до конечной станции. В Ленинграде наш вагон должны прицепить к скорому поезду «Ленинград - Мурманск». Вагон десять часов стоял в тупике. Все это время ожидания мы провели в вагоне. В положенное по расписанию время его прицепили к поезду, и мы отправились в путь. Все наши мысли были о незнакомом и далеком Мурманске, о нашем будущем. Мы, не отрываясь, смотрели в окно вагона, читали незнакомые названия станций. Перед станцией «Кандалакша» я выбросил из окна ботинки, носить которые дальше нельзя было, - отставала подошва. Вместо них надел поношенные галоши За станцией «Кола» начали готовиться к выходу на конечной станции в город Мурманск. Поезд медленно подъезжал к станции. Остановка. Сошли на перрон. Сразу почувствовали разницу в климате. Теплая погода сменилась изморозью и холодом. Морской порт и начало залива были закрыты туманом. Мы шли в сторону деревянного вокзала. Впереди - начало трудовой деятельности, формирование молодой семьи, Дальний Восток, служба в армии, война...»

***

Письмо

студента Ореховского торфяного техникума 30-х годов Делягина Николая Васильевича.

30 марта 1982 года.

Дорогие товарищи из поисковой группы. Я очень тронут Вашим вниманием ко мне и от всего сердца благодарю Вас за это.

Я, Делягин Николай Васильевич, родился 14 декабря 1918 года в деревне Филимоново Орехово-Зуевского района Московской области /ныне Петушинский район Владимирской области/. До поступления в Орехово-Зуевский торфяной техникум, который в то время находился на улице Ленина, дом 103 /там же был и текстильный техникум/, я окончил семилетнюю школу в городе Покров /ШКМ - школа колхозной молодежи/ в 1933 году. В этом же году поступил в Орехово-Зуевский торфяной техникум. В 1933 году наш курс перевели в торфяной техникум города Москвы: Б.Вузовский переулок, дом 3/12. Срок обучения в Московском торфяном техникуме был 4 года 6 месяцев, и он готовил техников широкой специализации. Я окончил техникум в Москве осенью 1937 года по специальности «Техник по эксплуатации торфяных месторождений». Дипломную работу защитил на «отлично».

Первую производственную практику я проходил в должности лаборанта на Орехово-Зуевском торфопредприятии, на участке «Сажени». Вторую практику я проходил на торфопредприятии имени Классона также лаборантом По окончании техникума я должен был ехать работать в Калининскую область, но по ходатайству руководства Покровского торфопредприятия /меня там хорошо знали, еще во время учебы я выполнял для них некоторые чертежные работы и помогал усовершенствовать лабораторию/ я был переведен на работу на Покровское торфопредприятие. В то время специалистов со средним специальным образованием на таких торфопредприятиях не было, и дирекция Покровского торфопредприятия была очень довольна мной как специалистом. Мне, 19-летнему, сразу дали должность технорука предприятия и по совместительству должность ответственного за технику безопасности. В то же время я познакомился с механиком, который работал в паровозоремонтном депо Орехово-Зуевского торфопредприятия /депо находилось где-то в районе современного индустриального техникума/. Я часто бывал там и однажды, услышав разговор о создании вагона-клуба, предложил свои услуги. Мой проект был одобрен и с помощью механика /никак не могу вспомнить фамилию/ вагон был сделан и прекрасно функционировал. Я еще помню: приезжали товарищи из Шатуры и заимствовали у нас проект вагона-клуба.

В комсомол я вступил, учась в Покровской ШМК, и состоял там на учете до вступления в члены КПСС в 1942 году.

В 1942 году я был призван в ряды Красной Армии. Служил на Дальнем Востоке, на Японской границе, сначала в железнодорожных войсках, затем в коннице. В это время в армии было мало военнослужащих со средним образованием, даже среди офицеров.

В 1941 году я окончил Владивостокское военное училище в звании лейтенанта (мне было 22 года). В 1944 году сопровождал маршевую роту на фронт в Восточную Пруссию, где три месяца участвовал в боях в должности командира артиллерийского дивизиона. Затем в начале 1945 года, после освобождения Инстенбурга (ныне Чер-няховск) и Кенигсберга (ныне Калининград) наш фронт был направлен на Дальний Восток (командовал маршал Мерецков), на Японскую границу. 9 августа 1945г., согласно решениям Ялтинской конференции, наши войска перешли границу и разгромили миллионную Квантунскую армию и 3 сентября праздновали победу над Японией. Я уже был старшим лейтенантом и командовал артиллерийским дивизионом. Имею награды- две медали «За боевые заслуги», орден Красной Звезды, медали «За победу над Германией», «За победу над Японией» и юбилейные медали- всего одиннадцать. После войны служил в войсках МВД. Демобилизовался по семейным обстоятельствам в звании майора. Сейчас я считаюсь ветераном войны, майором в отставке, пенсионером. Уволился в должности начальника штаба полка.

Вы спрашиваете, какой след в моей памяти оставила учеба в техникуме. Постараюсь ответить коротко, что очень трудно.

Я родился в средней деревенской семье, хорошо помню одиночное хозяйство (я - старший, а всего нас, детей, было пятеро). Отец мой окончил три класса церковно-приходской школы, служил солдатом в царской армии, воевал в гражданскую войну. Мне было три года, но я почему-то помню, как он пришел домой в форме солдата Красной Армии и принес мне белого хлеба с изюмом. Этот хлеб, его запах я помню до сих пор. После этого пролетело над моей головой много событий, которые я помню плохо. Но хлеб помню отчетливо. Может быть, этот хлеб и привил мне чувство бережного отношения к хлебу, чему я учил и учу своих детей и внуков. После гражданской войны отец работал завмагом в Покрове, затем бухгалтером в колхозе (умер в 1972 году). Мать до революции работала прислугой у богатого купца в Москве, затем работала в колхозе по хозяйству, растила детей. Я помню, как ребенком, носил ей в поле на обед ржаные лепешки с картошкой. Отец и мать были активными организаторами колхоза. Мать состояла членом КПСС. В войну некоторое время работала председателем колхоза, пользовалась большим уважением у населения. Умерла скоропостижно, что послужило причиной моего увольнения из армии.

Моя память сохранила некоторые события моих детских лет. Мне шел шестой год. Мы жили рядом со зданием начальной школы, и я почти ежедневно посещал ее, мне даже разрешали сидеть за партой, и я внимательно слушал учителя и даже научился считать и немного писать. Я ясно помню морозный январь 1924 года, когда учитель сказал: «Ребята, встаньте, умер дедушка Ленин». И все тихо плакали.

Когда я учился в Орехово-Зуевском политехникуме, после Челюскинской эпопеи в техникум приезжали летчики Доронин и Ляпидевский и рассказывали нам о спасении челюскинцев. Я в то время немного занимался фотографией и сфотографировал во время встречи в актовом зале политехникума президиум: директора политехникума Вахонина С.Ф. и летчиков.

Во время учебы в Московском торфяном техникуме отчетливо помню встречу Надежды Константиновны Крупской со студентами, а потом она запросто беседовала с нами, и мы имели честь разговаривать с ней. Я до сих пор помню ее простое, приятное лицо и особенно - седые волосы и умные глаза этой удивительной женщины.

В тот же год, 6 декабря 1936 года, в составе нашей студенческой колонны, в день принятия новой Конституции, мы проходили по Красной площади, вблизи Мавзолея В.И. Ленина, и я видел руководителей партии и правительства и видных деятелей: И.В. Сталина, М.И. Калинина, военных руководителей: Ворошилова, Буденного, Тухачевского, Гамарника и других.

Учеба, вообще, а в техникуме особенно - это не след, а трудная, большая дорога в жизнь, по которой я шел всю свою жизнь и которая, сделала меня Человеком.

Что еще вспомнить о студенческих годах? Мы учились в трудное время - хлеб продавали по карточкам, по 400 граммов, подрабатывали на разгрузке вагонов на железнодорожной станции, работали гардеробщиками в театре и т.д.

Но мы были молоды, у нас был комсомольский задор, дружба, даже любовь, да, да, чистая любовь, взаимная выручка, выдумка и, конечно, веселье. Мне кажется, кто был студентом, никогда не забудет этой поры. Конечно, не обходилось и без огорчений. Учеба есть учеба. Немного о наших преподавателях. Директором техникума тогда был Вахонин Семен Федорович, преподавателем сопромата Иван Михайлович Нырков. Помню преподавателя Дашкова. С Иваном Михайловичем Нырковым я случайно встретился несколько лет назад в лесу, у нас в Филимонове. Каково же было мое удивление, что через 40 лет он узнал меня и первым назвал мою фамилию. Конечно, нам было о чем поговорить и вспомнить тоже.

Встречался я с Дашковым в 1956 году.

Кого я помню из студентов, с которыми вместе учился?

1 .Иванов Сергей Федорович родился в деревне Иваново /рядом с моей деревней/. Где он сейчас, - не знаю. Но встречался с ним после войны. Жена его - наша однокурсница - Синицына Маша из Орехова.

2. Сапожников Михаил. Жена его - тоже наша сокурсница Соломина Маша. После войны они работали на Верее на Ореховском торфопредприятии.

3. Громов. Жена - также однокурсница Катя /фамилии не помню/ . Оба они из Орехово-Зуева. После окончания техникума я их не встречал и не знаю ничего об их судьбе.

4. Кудряшова - из Орехово-Зуева. Она жила на Ленинской улице, была вдвое старше нас, имела двоих детей. Для нас она была как мать, особенно для меня, так как я был всех моложе, часто бывал у нее на квартире, помогал ей в учебе: ей в ее года, да еще с детьми было тяжело учиться. И приходилось удивляться ее упорству. Даже, когда нас перевели в Москву, она не бросила техникум и окончила его.

Теперь еще об одном. В Ореховском торфяном техникуме училась целая династия Делягиных! Лиха беда - начало - я был первым.

1. Мой родной брат Делягин Владимир Васильевич 1924 года рождения. Он начал учебу до войны. Воевал на фронте. Был ранен. После войны «стариком» окончил техникум. Сейчас работает в Ореховском торфотресте, проживает на Новом Снопке.

2. Делягина Лидия Сергеевна /двоюродная сестра/ работает после окончания техникума на торфопредприятии Свердловской области.

3. Делягин Николай Сергеевич /двоюродный брат/ работает под Москвой.

4. Делягин Вячеслав Сергеевич /двоюродный брат/ - офицер Советской Армии, служит в группе Советских войск в ГДР.

Напишите, когда будете отмечать 60-летие техникума. Обязательно приеду и поделюсь своими впечатлениями, а может встречу своих однокурсников и преподавателей. Напишите обязательно и, вообще, пишите. Я буду писать свои воспоминания. В одном письме, конечно, все не опишешь. Ведь 5 лет учебы в техникуме! Впечатлений очень много! Их нужно на досуге сконцентрировать.

Я, конечно, часто вспоминаю учебу, жизнь в общежитии, пешие прогулки по Москве, от общежития до техникума, так как часто не было денег и на трамвай, вспоминаю московскую техничку в общежитии, которая хорошо умела в титане кипятить «крутой» кипяток, вспоминаю езду на крыше поезда из Москвы до Покрова /тогда поезд преодолевал 100 км за 4,5 часа/ на выходной за картошкой, мне было ближе всех, а были ребята даже из детского дома, у которых ничего не было. Есть нужно было всем, кто жил вместе со мной в одной комнате. Да, мало ли чего можно вспомнить, и смешное было. Но все же это были студенческие годы, годы нашей юности и подчас, бесшабашной. Студент есть студент! Про студентов и песни сложены. Есть хорошие, правильные песни...

Большое Вам спасибо за письмо. Спасибо, что не забыли. А я догадываюсь, кто дал Вам мой адрес, вероятно, мой брат.

Да! По-моему, филиал техникума или вечерний на Новом Снопке окончила моя дочь Манушина-Делягина Нина Николаевна и ее муж Манушин Петр Петрович. Проживают они в Орехово-Зуеве, на Кооперативной. Вот ведь как разволновался, впору валидол принимать.

Еще раз благодарю всех вас за оказанное мне доверие. Надеюсь на скорую встречу. Я могу приехать в любое время и помочь, чем могу. До свидания. Остаюсь «бородатым студентом». Ветеран Великой Отечественной войны, майор в отставке, Николай Васильевич Делягин.

Письмо из прошлого.

Поисковой группе Ореховского индустриального техникума через первых выпускников тридцатых годов удалось разыскать одного из первых преподавателей Ореховского индустриального попитехни-кума - Яхонтова П.А. Ему было послано письмо с просьбой сообщить всё, что он помнит о политехникуме. Мы не думали получить ответ. Нашей радости не было конца, когда достали из конверта листочки, написанные старческой дрожащей рукой. Трудная судьба выпала на долю Яхонтова П.А - первого преподавателя политехникума: работа до войны в области образования, участие в войне, пленение...

Пусть Яхонтов П.А. сам расскажет о себе и о своих современниках...

В поисковую группу Ореховского индустриального техникума.

Дорогие друзья!

Вчера получил ваше письмо и, конечно, буду рад помочь Вам в вашем благородном намерении создать музей техникума.

Родился я в 1903 году в селе Филатово Истринского района, Московской области, в семье сельского учителя. После окончания сельской школы, а затем Московского университета был направлен на работу в Орехово-Зуево. Сначала преподавал в Рабочем университете/1929 г/, а затем в Ореховском политехникуме/ с 1930 года/ общеэкономические дисциплины. С осени 1933 года меня перевели в открывшийся филиал Московского текстильного института и рабфак. В 1934 году переехал в Москву, где и был до начала войны на партийно-педагогической работе... В первые дни войны ушел добровольцем в армию на политработу и в начале 1942 года попал в плен. Вернулся на Родину в 1945 году, после чего 20 лет работал в Сибири и в Казахстане. В 1965 году по состоянию здоровья и по возрасту вернулся в Москву, к семье. Трудиться не бросал и на полставке 16 лет работал в Московском энергетическом институте, а затем в институте радиотехники. В1981 году пришлось оставить работу совсем: отказало сердце и зрение. Сейчас, как говорят, - чистый пенсионер.

Кого помню из работников политехникума 30-х годов: Савин, Захаров, Алёшина, Шаров /директор/, Щипанов, Сысоев Николай, Рябов /математика/, Кайев, Сысоев Алексей /словесник/, Сысоев Константин /физика/, Васин /теоретическая механика/, Варзучина, Палей /обществоведение/, Дегтярёв В.П. /зав. отделением - словесник/. В библиотеке работали. Поспелов, Сысоева Ксения, Кайева Вера /живёт и сейчас в Орехове/. Перечисленные товарищи, за исключением Рябова, Кайева, Сысоева Алексея, умерли.

Вот, кажется, всё, что я Вам могу сообщить. Время (полвека) многое стерло в моей памяти. Годы были тяжелые. Мало спали и плохо ели в те дни. На все продукты были карточки, но энтузиазм был такой, что трудно найти слова для того, чтобы его описать. Настоящий героизм! Жили одной мечтой: осуществить любой ценой, что наметила партия и правительство. Во главе Ореховского Горкома стояли замечательные люди: Любасов, Шуров, Беликов, Казанский, Родионов. К сожалению, уехав из Орехова, я потерял с ними связь. Лишь изредка переписывался с товарищами - педагогами, а именно, Кайевым, Щипановым, Сысоевым. Кайев никуда не уезжал из Орехова, трудился до смерти в местном пединституте. Щипанов и Сысоев также до конца работали в Калининском политехническом институте, стали даже профессорами. Рябов стал доктором технических наук и до смерти профессорствовал в Московском авиационном институте. Где и как после отъезда из Орехова работали остальные - я не знаю. Растворились в житейском море. Стороной слышал, что Шаров Федор - один из первых директоров техникума, был еще жив, но это мало вероятно. Он старше меня на 4 года. Ему значит далеко за 80.

Крепко жму Ваши руки. Простите, что плохо пишу: почти не вижу, да и руки не слушаются. Карточку высылаю,

На Московском штампе дата: 13.04.82 На Ореховском штампе: 16.04.82.

Письму 17 лет.


 

 

Наверх

В начало книги

К следующей главе

К предыдущей главе

На главную